Дыхание богов
Шрифт:
1. Красное – кровь Власти [14] .
2. Синее – умиротворяющее [15] бесконечное небо.
3. Белое – отсутствие цвета, Нейтральность.
Я вспомнил, что говорили мне учителя. Есть только три возможных отношения к Другому.
С тобой.
Против тебя.
Без тебя.
Все взаимосвязано, я чувствую, что все взаимосвязано, существует ключ, который нужно найти, объяснение, таящеейся в том, что происходит здесь. Я чувствую, что он спрятан в этих трех буквах.
14
La Domination –
15
Apaiser – умиротворять, нести покой (фр.).
A, D, N.
Любовь, Презрение, Беспечность [16] .
Атлантида, Богоубийство, Природа [17] .
Змеи поднимаются, следуя за музыкой, и вдруг кидаются друг на друга, дерутся, сплетаются. Сначала несколько маленьких узелков, потом огромный клубок, из которого торчат разъяренные разноцветные головы, пытающиеся укусить друг друга.
Клубок увеличивается, раздувается, и, наконец, превращается в целую планету, летящую в космосе. Вблизи видно, что поверхность ее состоит из плотно прижатых друг к другу змеиных голов – красных, синих, белых.
16
L'Amour, le Dedain, la Nonchalance – Любовь, Презрение, Беспечность (фр.).
17
L'Atlantide, le Deicide, la Nature – Атлантида, Богоубийство, Природа (фр.).
В моей голове еще звучит музыка, когда в 8 утра начинают звонить колокола.
Второе пробуждение.
Не хочу идти в школу. Нужно взять себя в руки.
Я долго стою под душем, надеваю новую тогу, чищу зубы, бреюсь, обуваю сандалии.
На улице туманно и пустынно. Словно наступил сентябрь, начало учебного года. Ребенком я мечтал остаться дома, в уютной постели, зарывшись в одеяло. Воздух влажен. Я с трудом переставляю ноги.
Сначала завтрак в Мегароне.
Я сажусь один в углу и набрасываюсь на тартинки с апельсиновым джемом. Я не поднимаю глаз от чашки. Рядом садится Рауль. Я чихаю.
– Простыл? Наверное, вчера, когда возвращались из оранжевой зоны, после ее жары – и в холод. Тоги плохо защищают от лесной прохлады и быстро отсыревают.
Я молча ем. Друг наклоняется и шепчет мне на ухо:
– Я знаю, как нам сегодня вечером обойти Медузу.
Я делаю вид, что ничего не слышал. Он продолжает:
– Сделаем шлемы, чтобы не смотреть на нее. Она не сможет нас заставить открыть глаза. Фредди проведет нас. Он муза, с ним ничего не случится, ведь он уже превратился в химеру.
– Я никуда не иду сегодня вечером, – говорю я.
– Что это с тобой?
– Я устал.
– Потому что вчера тебя превратили в статую?
– Не только. Думаю, мне нужен отдых.
Я встаю, забираю чашку и тартинки и ухожу от Рауля. Сейчас я больше не хочу с ним разговаривать.
Я сажусь рядом с Жоржем Мельесом. Странно, но, когда меня одолевают сомнения, мне кажется, что по-настоящему реален
– Жорж, в чем секрет того карточного фокуса? С королями, дамами, валетами и тузами, которые собираются группами после того, как я десять или двенадцать раз снимал колоду?
Он понимает: прежде всего мне необходимо отвлечься.
– На самом деле нет никакого фокуса. Ты уверен, что выбираешь, а в действительности – нет.
Он достает колоду.
– Когда я собираю четыре кучки в одну, карты внутри разложены по порядку – король, дама, валет, туз, и снова король, дама, валет, туз уже другой масти. Понимаешь?
– Да.
– Итак, от короля до короля четыре карты, то же самое касается дам, валетов и тузов. Ясно? Когда ты снимаешь колоду, ты не нарушаешь этот порядок. Между двумя картами одного достоинства всегда остается тот же промежуток. И значит, раскладывая их снова в четыре кучки, ты можешь быть уверен, что каждый король ляжет вместе с королями, и так далее. Это всегда работает. Фокус в том, что фокуса нет. Ты можешь повторять его до бесконечности. Сколько бы раз ни снимали колоду, карты лягут как надо.
Я не уверен, что понял его, и Мельес достает карты. Он повторяет фокус, но на этот раз карты открыты. Я убеждаюсь, что, действительно, даже если снимать колоду двадцать раз, между двумя королями или двумя тузами всегда остается четыре карты. И когда я собираю их в одну колоду, они автоматически оказываются рядом.
– Да-да, – говорит Жорж Мельес, – иногда лучше не знать секрет фокуса. Это всегда немного разочаровывает.
Я смотрю на гору.
– Ты веришь, что каждый наш выбор – это все равно что снять колоду? То есть никак не влияет на конечный результат?
– Нужно знать, какова система, внутри которой мы находимся. Мне как-то снилось, – отвечает Жорж Мельес, – что мы персонажи романа. Мы живем в плоском мире, в мире страниц, и просто не в силах представить себе третье измерение, объем. Если бы мы обладали способностью видеть объемные предметы, то увидели бы читателя, держащего книгу, в которой мы «расплющены».
Любопытное совпадение: Эдмонд Уэллс говорил мне что-то в этом роде. Он считал, что мы «написаны» сценаристом, который выдумал нас, и приключения, которые происходят с нами, развлекают читателей.
– Слишком просто. Я думаю, что мы внутри системы, которая превосходит все, что мы в состоянии вообразить. Если мы думаем, что это роман, значит, это не так.
У Жоржа Мельеса нет пока никакого другого объяснения.
– Есть фокусы, которые даже мы, фокусники, не можем объяснить.
– Эдмонд Уэллс говорил, что Бог – это измерение, которое на уровень выше человека, как молекула на уровень выше атома. Может ли атом представить себе молекулу, в состав которой входит?
Жорж Мельес раскладывает карты и смотрит на них, словно ищет ответ. Достает червового валета и протягивает мне.
– Вот, я дарю тебе эту карту. Делай с ней, что хочешь. Так ты сможешь контролировать хотя бы это. Ни один фокус с червовыми валетами не получится, если ты не вернешь его в игру.
Я смотрю на карту, потом отказываюсь.
– Я пока буду соблюдать правила. Я еще не настолько разочаровался в жизни, чтобы портить карточный фокус.
И тут снова раздался крик. Я даже подскочил на месте. На мгновение в Мегароне все замерли, а потом бросились туда, откуда слышен вопль.
Оказывается, я привык к насилию. Удивляюсь сам себе, но не бегу. Толпа растет. Я подхожу последним.