Дыхание богов
Шрифт:
66. ДРАГОЦЕННЫЙ МИГ
Мата Хари скользит по моему телу, следуя карте нервных окончаний, ласкает вены, целует там, где кожа тоньше всего.
– Где ты этому научилась? – спрашиваю я.
Она отвечает:
– В Индии.
Несколько секунд мне кажется, что бывшая шпионка полностью завладела моим телом, подчинила его себе и оно движется помимо моей воли.
В голове бьется мысль: «Не думать об Афродите».
– Ты где-то витаешь, – говорит Мата Хари.
– Нет-нет, все хорошо. Наши души
Не думать об Афродите.
Я вдруг смутно понимаю, почему богиня любви вызвала у меня такой восторг. Потому что я хочу ей помочь. Она пробудила во мне гордыню, записанную в генах. Мне показалось, что, возможно, я тот, кого она ждала, – единственный, кто может спасти богиню Любви, которой угрожает опасность. Тщеславие.
Но теперь все изменилось. Змея линяет. Отказывается от наркотика, от своего героина. Я трезвею, прохожу курс дезинтоксикации, прощаюсь с иллюзиями. Мое тело ликует, и этой ночью мои мышцы много раз благодарили мозг за то, что он наконец во всем разобрался и подарил мне эти минуты чистой физической радости. Мата Хари оказалась решением всех моих проблем. Это было настолько очевидно, что я отказывался верить.
Меня восхищают ее вьющиеся каштановые волосы, маленькая упругая грудь, глубокий, напряженный взгляд. Мы устали и отдыхаем.
Мата Хари достает сигареты. Закуривает. Предлагает и мне. Я никогда не курил, но соглашаюсь. Вдыхаю дым и кашляю. Снова затягиваюсь.
– Где ты взяла сигареты?
– Здесь есть все, нужно только поискать.
Я блаженно улыбаюсь, просто так, без всякой причины. В окно я вижу Олимп.
– Как ты думаешь, что там, наверху?
– Зевс, – говорит она, выпуская аккуратное колечко дыма. Оно перекручивается и превращается в восьмерку.
– Ты так уверенно это говоришь.
Мата садится, поджав ноги. Она еще вся покрыта потом.
– По моим данным, так считает большинство Главных богов. Я думаю, они хорошо информированы.
– И что такое «Зевс»?
Она задумывается.
– А показавшийся в небе огромный глаз? – спрашиваю я.
– Скорее всего это его глаз. Вспомни, греческие мифы говорят, что у Владыки Олимпа много обличий. Он может принять любой вид. Вероятно, превратившись в глаз, он хотел нас напугать.
Я снова затягиваюсь и чувствую, как серый сигаретный дым загрязняет мои легкие.
– Наверху мы увидим дворец и правящего миром Зевса на троне. Вот что я думаю.
Мата Хари говорит так, словно речь идет о походе в музей.
– Может быть, здесь все именно так, как мы это воображаем. Мифический Олимп, описанный в книгах «Земли-1».
– Эдмонд Уэллс цитировал: «Реальность – это то, что продолжает существовать и после того, как мы перестаем в это верить», а ты считаешь, что «Эдем – это то, что начинает существовать, когда
Она отбрасывает назад прядь влажных волос.
– Да, мне нравится думать, что наше воображение порождает богов. Ведь есть только два варианта: либо Зевс и вся его шайка действительно существовали и легенда о них легла в основу целой мифологии, либо люди просто выдумали их.
Я выпускаю дым.
– Тогда остается один вопрос: почему все вертится именно вокруг греческой мифологии?
– Возможно, у каждого выпуска свой пантеон – боги индейцев инка, яванские, индийские, китайские божества. Кроме того, в любой религии всегда есть отец-создатель, богиня любви, бог войны, бог моря, богиня плодородия и бог смерти.
– А если, например, кто-то вдохновился мифами, создавая декорации и главных действующих лиц? – говорю я, развивая идею Эдмонда Уэллса.
– Продолжай.
– Предположим, мы находимся внутри романа. И читатель оживляет нас – так же, как игла проигрывателя вызывает к жизни звуки, пробегая по дорожкам пластинки.
Мата Хари гладит мои плечи, слегка массирует их. Потом прижимается грудью к моей спине, и мне кажется, будто по телу пробегают электрические разряды. Мата меньше ростом, чем Афродита. И она стройнее.
Когда она обвивает руками мою шею, я вижу шрамы на ее запястьях. Наверное, в юности она пыталась покончить жизнь самоубийством. Еще одна бунтарка. Удивительно, что Мате ее земной облик вернули вместе со следами ран, полученных в прошлой жизни.
– А кто же тогда писатель? – спрашивает она.
– Кто-нибудь. У него самая обычная жизнь, и он пишет все это, чтобы развлечь себя.
– У писателей всегда самая обычная жизнь, и они мечтают о фантастических мирах, – утверждает Мата. – В большинстве своем это интроверты-одиночки, которые спасаются в своем воображении от однообразия будней.
Я вспоминаю, что, когда был ангелом, у меня был один подопечный, Жак Немро. Его жизнь и впрямь не была праздником.
– Если это действительно роман, мне нравится обстановка, в которую нас поместили. Что же касается спецэффектов, всяких монстров и химер, то все выглядит вполне убедительно.
– Нет, – возражает Мата Хари, – половина трюков вообще никуда не годится. Агрессивные сирены, Медуза, Большая Химера – все это из рук вон плохо. Это перебор. Я уж не говорю о Левиафане или Афродите. Даже ты не скажешь, что это правдоподобно.
Она смеется и покрывает мое тело поцелуями.
– А если писателя не существует? Если мы находимся в моем сне? – спрашивает она.
– Не понимаю.
– Я иногда задаюсь вопросом: а вдруг на свете нет никого, кроме меня?
– А я?
– Ты? Все, что меня окружает, нужно, лишь чтобы развлекать меня.
Меня поражает одна мысль.
– Ты только что сказала, что хотела заняться со мной любовью, как только увидела меня. Почему же тогда это не случилось тут же? – спрашиваю я.