Шрифт:
Annotation
В умирающем прибрежном городке близ Кейп-Кода Стэнли Фальк живет тихой и непритязательной жизнью мойщика посуды. Стэнли - человек с темным и жестоким прошлым, который изо всех сил старается забыть его, запивая все это алкоголем. Но однажды утром он просыпается и обнаруживает, что его скудный банковский счет опустошен, а память о предыдущем пьяном вечере стерта с лица земли. Смутные воспоминания и ужасные кошмары о злых богах, далеких планетах и жуткой комнате, где применялись пытки, а кровь текла как вода, преследуют его каждое мгновение. Нечто развратное стремится затащить его обратно в ту же яму тьмы, из которой он всю жизнь пытался выбраться, и теперь в тени
Вы поклоняетесь тому, чего не знаете...
Грег Ф. Гифьюн
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
АВТОРСКОЕ ПРИМЕЧАНИЕ
Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.
Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...
Бесплатные переводы в наших библиотеках:
BAR "EXTREME HORROR" 2.0 (ex-Splatterpunk 18+)
https://vk.com/club10897246
BAR "EXTREME HORROR" 18+
https://vk.com/club149945915
Для Фрэнка Скалы
Лучше сгореть, чем исчезнуть.
– Альбер Камю, "Посторонний".
Грег Ф. Гифьюн
"ДЫХАНИЕ ДЬЯВОЛА"
1
Это ужасно - знать ужасные вещи.
* * *
Зеркало овальное и грязное, заляпанное и измазанное грязью. Запущенное, как и старое заброшенное здание, в котором оно висит, оно дает едва различимое отражение молодой женщины, стоящей перед ним. Ее лицо размыто и ужасно, глаза - не более чем пустые черные глазницы, волосы стянуты по бокам головы, рот и подбородок скрыты тенью и грязью.
Снаружи клубится туман, окутывает мир, окружает нас, медленно подползая все ближе, как разумное существо, поглощая все и всех на своем пути. Те немногие окна, что здесь есть, выбиты и разбиты, зазубренные раны кровоточат наполненными туманом кошмарами из давно разрушенных разумов.
"Ты знаешь, где мы находимся?"
"Нет", - отвечаю я, и наши голоса звучат богохульно в тишине, такой предательской.
"Ты знаешь, что происходит?"
Я качаю головой и, несмотря на свой ужас, отворачиваюсь от нее и смотрю в ближайшее окно. Сквозь густой туман на меня с большого расстояния смотрят следы города: здания и небо - все - тусклое, гнетущее, едва различимое серое покрывало, разделенное огромной полосой такого же пепельного безмятежного океана.
"Мы
Вместо ответа я опускаю взгляд на свою руку. Она сжимает что-то блестящее и острое. Прямая бритва, лезвие которой отражает искаженную и удлиненную версию меня самого, словно какое-то измененное инопланетное существо, изгибающееся и скользящее во времени и пространстве, искаженное сошедшей с ума вселенной.
Я оборачиваюсь к ней, возможно, в поисках ответов.
"Что-то не так", - говорит она. "Что-то внутри нас".
И тут я понимаю, что это ее отражение в грязном зеркале, в которое я смотрю.
"Они идут", - говорит она.
Ее губы не двигаются, когда она говорит.
"Нас не должно быть здесь", - говорю я ей, думаю или только фантазирую.
Что-то над головой привлекает мое внимание. Потолок темный, но выглядит почти жидким, волнистым и набухающим, словно живой. Пауки. Он покрыт тысячами пухлых черных пауков, которые грозят обрушиться на нас мутантным дождем.
"Сделай это", - шепчет кто-то. Кто-то другой. Кто-то... другой.
Я крепче сжимаю бритву, подношу ее к лицу и быстро и жестоко режу по щеке, потом обратно, рассекая плоть дугообразными взмахами.
Позади нас что-то шевелится, сдвигает и перемешивает груду сломанных кровавых костей, собранных у наших ног. А где-то не очень далеко кто-то начинает кричать.
* * *
Раннее утро показалось мне подходящим временем для смерти.
В моей жизни бывали тяжелые времена, но самоубийство никогда не приходило мне в голову. И вот оно, прямо перед лицом. Сорок шесть лет на этой земле, и вот к чему все это привело. Все началось с унылого бормотания, на которое я не обращал внимания, но неизбежность этого постепенно набирала силу. Словно незнакомец, увиденный с большого расстояния, появляющийся над горизонтом, размытым жарой и пылью, он постепенно превращался в нечто осязаемое, узнаваемое и полностью осознаваемое. Я уже не мог отмахнуться от него, как от концептуальных измышлений эмоционально истощенного ума, и в отличие от прежних времен, когда я мог часами обсуждать все "за" и "против", а потом в конце концов отбросить все это как нелепость, чем больше я думал об этом, тем больше смысла в этом появлялось. Альтернатива - продолжать жить, как раньше, - казалась бессмысленной, хотя инстинктивное желание все еще оставалось. Какая-то первобытная часть меня все еще боролась за выживание, цепляясь за скрытую потребность дать этому отпор, как врагу. Это наводило меня на мысль, что, возможно, в глубине души я флиртую с концепцией смерти, а не с ее реальностью. Но смерть не была концептуальной. Не было ничего более буквального.
Ранее тем утром, страдая от одного из худших похмелий в моей жизни, я стоял перед зеркалом над раковиной в ванной, чистил зубы и смотрел в свои собственные темные глаза, словно надеясь на избавление. Странно, но за последние несколько месяцев я видел такое же отчаяние в тихие минуты, и оно тоже оставалось без ответа. Тогда я точно понял, что помилования не будет. Спасения не будет, а значит, не будет и побега, и вместе с этим странным прозрением пришло принятие и покой, которых я раньше не чувствовал. Я отпраздновал это событие глотком листерина.