Дыхание Голгофы
Шрифт:
После звонка Пахомыча я собрался к Анюте.
– Поехали, я тебя отвезу, - предложил Руслан.
– Да я на своей. Спасибо. Тронут.
– Поехали, поехали. Мало ли что. Разволнуешься. За рулем. – Батищев легонько приобнял меня. – Тебе не кажется, что последние дни мы с тобой почти не видимся. Я скучаю.
–
… В психиатрической больнице у Анюты я не был только пару дней. Их у меня отобрал Чудов. И сейчас я думал об Анюте и Чудове как-то одновременно и, по-моему, этот жестокий тандем напрочь закупорил душу. Ни о каком будущем пока не могло быть и речи. Только настоящее, которое уже нет сил выдерживать. Кажется в тяжелом, как последний вздох, шлепке «джипа», вылетела вон из меня и душа.
– Чего молчишь? – спросил Руслан. – У меня такое ощущение, что у тебя что-то случилось.
– Знаешь, друже, после нашей выборной кампании мне хочется услышать великую для всех времен и народов фразу: «Следствие закончено, забудьте».
– Не стану отрицать. Хоть я и далек от лирики, но скажу – всем нам достались цветики, а тебе ягодки. Но все же проходит.
– Не все. Что-то остается…
Тут я взглянул на Руслана, давая понять, что развитие темы перспективы не имеет.
Подъехали к психиатрическому отделению и я вдруг ясно представил себе Анюту, ту самую, далекую и самую первую. И сейчас она мне просто говорит: «Забери меня отсюда, Гавриил. Я очень соскучилась».
– Может, мне с тобой? – спросил Руслан.
– Не стоит. Сам справлюсь.
А на пороге меня встречает эдакое туповато-грузное создание женского рода в застиранном халате, кажется, наши больницы до упора наполнены такими «душками», от одного вида которых выть хочется. Тут моя нежная фантазия об Ане рассыпается в прах.
– Ноги вытирайте. Не видите, я полы протерла? – ворчит эта бабеха.
– Есть, уже вытираю, - найдя глазами ком рваного тряпья, отвечаю я.
– Сейчас пойду гляну. Обход у нас. Подождите.
– Уже жду, - говорю я и добавляю себе «с вытертыми ногами».
Впрочем, вместо нее появился заведующий отделением Аркадий Семенович. Он подошел ко мне, подал руку и по его скучному виду я понял, что приятных новостей мне ожидать не приходится. Опять не мой день.
–
– Может быть пригласить к вам в помощь профессора из столицы? – не ущемляя самолюбия доктора, осторожно предложил я.
– Да уж лучше сразу ее в «Ганушкина», - взглянул на меня доктор, с сочувствием и укором одновременно. – Это мозг. Не мне вам говорить.
… Шаги к палате мне дались нелегко. Какое уж там: «Забери меня, Гавриил, я соскучилась». Сердце вылетало из груди. Кажется такого волнения я не переживал никогда в жизни. Даже в тот, самый первый раз еще в кардиологии. Там была надежда.
Доктор приоткрыл дверь, заглянул и пригласил заглянуть меня: «Смотрите сами».
Анюта ходила по комнате со свертком, прижимая его к груди, покачиваясь. Глаза отсутствовали.
– Я зайду.
– Нет, категорически. Вы спровоцируете приступ, - закрывая плотно дверь, сказал доктор. – Сколько тут времени всего прошло?! Такая травма. Потерпите. Мы еще только начали лечение. Время, друг мой, время. Она ж не постоянно такая.
Он проводил меня до выхода.
– Как только я увижу начало нового качества, сразу дам вам знать. Я и родителей не пускаю. Терпите, офицер. Сейчас у вас забот прибавится, - улыбнулся он. – Вот город примите. Желаю удачи.
«Спасибо, подсластил пилюлю: «Вот город примите», - выходя из отделения, подумал я.
– Ну что там, плохо? – спросил Руслан. – Вижу по твоему лицу.
– Как жить теперь? – с трудом удерживая слезы, произнес я. – Как?
– Ну Анюту мы так просто не отдадим. Потерянного не вернуть. Но небо за нас. Все равно она выйдет из шока. Это испытание, друже. Но не бывает такого, чтоб зло восторжествовало. Тогда весь этот мир надо закрывать на хрен. – Руслан срывается с места - Поехали.
– Вот выхожу всякий раз из больницы и не знаю, куда идти. Как оглушенный. Домой? Там пусто. Да тещины проклятья по телефону. Они же считают меня виноватым, - вздохнул я. – А по большому счету так оно и есть. Бегу в общагу, а там пьяные оргии – очередное, от нехватки витаминов, сезонное обострение трудящихся масс. И тогда я качу в свои Черемушки на Урицкого. Но как вспомню, что гад этот рядом! Собираюсь на работу и вот он предо мной, Витек, во всем своем царственном великолепии и барской вальяжности. Большевики, наверное, в гробу переворачиваются. Вот куда мне идти?