Дыхание скандала

Эссекс Элизабет

Что бы ни возникло между ними, это не прогнать и не так легко удовлетворить. Антигона чувствовала, что в любой момент может обратиться в пламя, что Уилл искра для ее трута.

Но сейчас Джеллико не походил на искру — откинувшийся на сиденье с аристократической небрежностью во всем теле, подложив ногу на защищавший от грязи щиток, это был беззаботный сын привилегий. Антигона украдкой взглянула на него и увидела, что он смотрит на нее с незнакомой мягкостью в глазах, но с привычно нахмуренным лбом.

— В чем дело? — прямо спросила она. —

Почему вы так смотрите?

— Потому что вы на редкость замечательная женщина… Вы знаете это? — Он улыбнулся, но в выражении его лица не было заигрывания или поддразнивания.

— Нет! Откуда? — с живостью ответила она, решив придерживаться веселого, беспечного тона. Это не позволит увидеть в его интонациях или намерениях чересчур много. У Джеллико в характере заботиться о благополучии других. Разве не так он недавно поступил со своими бывшими товарищами по флоту?

И разве он не сказал, что отправится в Лондон, чтобы попасть на корабль? У них обоих есть обязательства, которыми они связаны. У каждого из них — свой долг.

И для нее лучше понять, что Джеллико для нее только друг. Как бы их ни влекло друг к другу, этому нет будущего. Ей не оставалось ничего, кроме остроумия.

— Вы должны рассказать мне, чтобы я могла записать для потомства свои замечательные качества.

— Во-первых, вы отлично правите экипажем, хотя, думаю, вы и сами это знаете. Меня никогда прежде не возили дамы, но вы делаете это лучше доброй половины мужчин, которых я знаю.

— Это потому что вы знаете только моряков, — со смехом сказала Антигона. — Это умеет любая сельская женщина. Тут нет ничего замечательного.

— И вы очень красивы. На свой лад. Изумительно красивы. — Джеллико сказал это очень спокойно, в его голосе не было никакого подтрунивания.

Антигона отважилась посмотреть на него и увидела в его глазах незнакомый нежный свет.

— Ну… — начала она, но не знала, как продолжить. Сердце ее было полным как никогда, у нее захватило дух, неуверенная, она лишилась привычной насмешки над собой.

Но и Джеллико, видимо, чувствовал себя на краю той же пропасти, поскольку откинулся назад.

— Я ни на минуту не поверю, что вы ведете дневник. Вы производите впечатление молодой женщины, которая предпочитает жить полной жизнью, а не описывать ее в дневнике.

Лицо Антигоны снова вспыхнуло, поскольку его слова она могла расценить только как комплимент. У нее нет дневника и никогда не было. У нее слишком много дел, чтобы найти свободное время на их описание, когда можно сделать что-нибудь еще. Только сегодня утром она отложила работу со счетами и уехала на рассвете, чтобы поохотиться с Томасом.

И позлить лорда Олдриджа.

— Вы сказали Моффату, которого направили в Лондон к мистеру Аллену из Ост-Индской компании, что собираетесь поступить в торговый флот. А как насчет адмиралтейства?

Джеллико сник.

— Я еще не совсем от этого отказался, но дело в том, что в списке передо мной много достойных опытных

людей. Даже если бы я захотел воспользоваться значительным политическим влиянием отца, сомневаюсь, что мне дали бы корабль. Поэтому приходится быть практичным и искать везде. И торговом флоте, и в других странах.

— В других странах?

— Моряки Королевского военно-морского флота в мирное время нанимаются во флоты других стран. Это делается неофициально, но случается. Проведя всю жизнь во флоте, мы другой профессии не имеем. В адмиралтействе это понимают.

Теперь и она это понимает. Он уедет. И все их влечение друг к другу, веселое удовольствие от общества друг друга никогда не сможет перерасти в нечто большее. Он уедет, и ей самой придется справляться с лордом Олдриджем и с матерью. Как она и делала до сих пор.

— Тогда желаю вам удачи. Бог в помощь.

— Спасибо, Престон.

Престон затихла, обратив всю свою сосредоточенность на управление лошадьми. Спокойно, но решительно она проехала Чалтон-Виллидж и направилась к северу, к густой роще, которая, как Уилл смутно припоминал, называлась Стреляный Петух. Томас наверняка знает, поскольку подобные названия — естественный источник развлечений для школяров, но Уилл воздержался спрашивать у него. Даже для него вопрос показался несколько грубоватым, чтобы поднимать его перед Престон. Так что они ехали молча, и Уилл пользовался возможностью просто смотреть на нее.

Он и прежде смущал ее взглядом, краска пятнами выступила на ее шее. И у него нет никакого права говорить с ней так. Как ни влечет его к ней, она ему слишком нравится, чтобы возбуждать в ней надежды, которые он, возможно, никогда не сможет оправдать. Он, как она проницательно заметила, скоро собирается в Лондон — и кто знает, куда еще, — в поисках работы. Карьера увлечет его прочь, как это всегда случалось, он не станет больше заигрывать с Престон.

Но он еще может смотреть. И воображать. И наслаждаться.

Со своего удобного места, откинувшись назад, Уилл мог видеть изящный изгиб ее спины, когда Престон, подавшись вперед, устроилась на краю сиденья. Обтянутая практичной серо-голубой амазонкой, ее спина походила на красивый боевой лук. Волосы на затылке выбивались из-под шляпки, один длинный локон, переливаясь оттенками карамели, шоколада и кофе, сбегал с воротника на спину. И Уилл не мог сопротивляться желанию стащить перчатки и тайком пропустить шелковистые пряди сквозь пальцы.

Но это было ошибкой, поскольку ему захотелось снять с нее маленькую, мужского фасона шляпку, запустить руку в ее волосы и распустить их по спине. Ему захотелось касаться, пробовать на вкус, брать. Думать о том, как поцеловать нежную чувствительную шею, подобраться к уху, пока Престон не станет мягкой и податливой. Опустить ее голову на подушку, нависнуть над ее гибким телом и чувствовать ее силу, когда она сомкнет свои сильные красивые ноги вокруг него, и…