Дылда
Шрифт:
Олег сейчас думал о том, что, возможно, он чересчур этим озабочен, но ничего поделать с собой он не мог. Но он всё равно пообещал себе, что никто больше не будет обкрадывать его самого и его детей.
Думал Олег и об Иване Петровиче. Он был рад найти среди этого псевдозаконного подразделения честного человека. Благодарен ему был Олег ещё и потому, что тот сразу распорядился увести детей. Наверное, он и сам отец, раз понимает, решил Олег.
Дети вернулись к нему вчера довольные. В руках у каждого было по мороженному. Надю умыли и переодели. На ней было розовое платьице, а в волосы ей заплели два белых банта. Олег решил сегодня устроить детям праздник – организовать пикник
Олег встал, чтобы заварить ещё кофе, но в этот самый момент кто-то позвонил снаружи.
Он открыл дверь и увидел перед собой девушку. Он её сразу узнал: это была та самая официантка из кафе, которая помогала ему вчера торговать. Олег не ожидал увидеть её, но был чрезвычайно рад.
– Катя? Я, кажется, не перепутал? Здравствуйте, заходите, пожалуйста.
Катя выглядела очень смущённой. Она немного помедлила перед входом, но затем вошла. В её руках были пакеты.
– Мы вчера забыли отдать вам детские вещи, я решила их привезти, – сказала она и протянула пакет.
– Спасибо! – Олег улыбнулся.
– Я постирала их, выгладила, они чистенькие все, – добавила Катя и опустила глаза.
Олега приятно удивила её скромность и застенчивость. Онто ведь знал, что за работой этой девушке равных нет. Как она вчера славно ему помогала!
– Проходите, проходите, дети ещё спят, – сказал он.
– Да, я им тут захватила кое-чего… Купила фрукты, хотела угостить…
Олег вновь улыбнулся и хотел взять второй пакет в руку, но Катя не позволила.
– Он не тяжёлый, – сказала она.
– Спасибо вам, Катя, хотите чаю или кофе?
– Да я, я не знаю…
– Я вам сейчас приготовлю, – сказал Олег и пропустил её вперёд.
Катя остановилась и обернулась.
– А можно я сама?
– Можно и сама, – Олег слегка покраснел.
Он проводил её на кухню. Обычная кухня на первый взгляд, но Катя сразу обратила внимание на обилие кухонной техники: комбайны, аэрогриль, микроволновки. Катя сразу поняла реальную причину… Конечно, Олегу было тяжело готовить с одной правой рукой, а техника эта стала его незаменимым помощником. Однако дети его растут, и ему всё реже приходится готовить для них. Надюша сама любит удивить всех ужином.
Катя поставила чайник, посмотрела на Олега. Олег разбирал фрукты и сладости. Он улыбался. Ему было очень приятно внимание этой девушки к нему и его детям.
Чайник вскипел. Олег пригласил её попить чаю на прудах. Погода была хорошая, осеннее солнце было по-летнему приветливо.
Олег с Катей сели на его любимом месте – на скамеечке у пруда. Олег смотрел на пруд. Они пили чай молча. Было видно, что Катя немного стеснялась Олега, и он решил дать ей время привыкнуть к нему. Мимо проплывала утка. Она приостановилась неподалёку от Олега, недовольно поглядывая на Катю. Олег достал хлеб, стал крошить его и бросать утке.
Когда хлеб кончился, Олег показал, как и в тот раз, что у него больше ничего нет. Утка некоторое время покружила недовольно неподалёку от Олега, строго смотря на Катю, а затем, подобрав оставшиеся крошки, уплыла в камыши. Катя молча наблюдала за этой сценой, не говоря ни слова.
– Я вчера очень испугалась за вас и ваших детей. Это я вызвала Ивана Петровича. Этих двоих и капитана я давно знаю, я их часто вижу у себя в кафе. Они приходят, заказывают, машут удостоверениями и никогда не платят. Я сразу поняла, зачем они к вам подошли, и вызвала Ивана Петровича.
– Катя, расскажите мне о себе, – попросил Олег.
Он не стал обсуждать с ней вчерашнее, потому
Катя выдержала небольшую паузу, думая, что рассказать этому человеку про себя… Она не знала, что говорить, но ей хотелось поделиться с Олегом чем-нибудь самым сокровенным, и она начала издалека.
– Родилась я неподалёку отсюда – в станице по соседству. Родителей моих называли сельской интеллигенцией. Мать моя работала заведующей в аптеке, а отец был завучем в школе. Их в округе все уважали, но мало кто знал, что им пришлось пережить…
…Много о человеке, на мой взгляд, говорит то, как он ест. Я люблю наблюдать издалека в кафе, где я работаю, за тем, как люди принимают пищу. Одни спешат, еле разжёвывая, другие – наоборот – часто отвлекаются, много болтают. Но никогда я ещё не встречала посетителей, которые бы ели так же, как мои родители. Помню, отец в нашей семье всегда чистил картошку. Он доставал из ящика небольшой нож и тонко-тонко снимал кожуру с картошки. А мать никогда не готовила впрок. За ужином всегда было столько еды, сколько мы намеревались съесть. Конечно, всё менялось, когда к нам приходили гости, но такое бывало не часто. Родители мои были замкнутыми людьми и общались с другими лишь изредка.
Я никогда не слышала от отца грубого слова в адрес матери. И мать, в свою очередь, ни разу не подняла голос на отца. Конечно, так говорить неправильно, но я всегда думала, что война изменила моих родителей больше, чем кого бы то ни было ещё…
… Катя немного помолчала. Она допила чай и тихо заметила, что здесь – на прудах – очень спокойно и хорошо. Олег ничего не ответил, и она продолжала…
…Когда я была в 8 классе, 9 мая по телевизору показывали какой-то фильм о фашистах: об их ужасных методах и лагерях. Когда показали кадры с детьми, стоящими с протянутыми сквозь колючую проволоку руками, у отца случился первый инфаркт. Мать очень переживала и боялась потерять отца. Тем же вечером, когда я пришла её успокоить – она долго плакала и не могла заснуть – мать рассказала мне…
Они жили с семьёй в городе Абинске, что в Краснодарском крае. Отца матери расстреляли в 38-м году, и мать его не помнила. Но помнила она хорошо свою мать, мою бабушку… На дворе уже была война, бабушка кипятила воду на печке, когда где-то совсем рядом разорвался снаряд. Бабушка вскрикнула и опрокинула кастрюльку с кипятком на ногу дочери – моей мамы. На улицах в это время показались немцы. В касках и на мотоциклах они проезжали по улицам, осматривая дома, периодически стреляя. Бабушка схватила мою мать и старшую сестру и спряталась в сарае. Нога у мамы болела нестерпимо. Представить не могу, что она пережила. Она рассказывала, что уже через несколько минут нога распухла и покраснела. Мать кричала от боли, а бабушка, чтобы их не услышали, закрывала ей тряпкой рот. Но их, видимо, всё равно услышали. Через два дня распахнулась дверь, и мать увидела мощный кованый сапог. В дверях сарая показался немец с автоматом. Он что-то громко сказал, и бабушка поняла, что нужно выходить. Они вышли, а проходящий мимо офицер, обратив внимание на ногу моей матери, остановился. Он взял её на руки, сказал что-то обнаружившему их солдату и ушёл в другую сторону. Бабушка испугалась, стала просить не забирать у неё дочь. Немец жестом показал, чтобы она шла за ним. В госпитале врачи смазали матери ногу какой-то мазью и дали баночку моей бабушке, чтобы та смазывала изредка, пока не пройдёт.