Дым и зеркала
Шрифт:
Подняв сиденье, помочился. Ощущение было такое, будто вместе с мочой из него выходили иголки.
После завтрака ему захотелось помочиться снова, и получилось не так болезненно, поскольку струя была не такая мощная, а потом он это делал еще трижды перед обедом.
И всякий раз было больно.
Он сказал себе, что это никак не может быть венерическое заболевание. Такое заболевание мог подхватить кто угодно, только не он, к тому же (он вспомнил свой последний сексуальный опыт трехлетней давности) такую болезнь можно получить лишь от другого человека. Не можете же вы заразиться
Саймону Пауэрсу было двадцать шесть, и он работал в крупном лондонском банке, в отделе ценных бумаг. Друзей у него там было совсем немного. А настоящий друг, Ник Лоуренс, одинокий канадец, недавно перевелся в другое отделение, и теперь Саймон один сидел в банковской столовой, уставясь в окно на пейзаж большого Лондона и ковыряясь вилкой в салате.
Кто-то похлопал его по плечу.
— Саймон, я сегодня услышал неплохую шутку. Хочешь, расскажу?
Это был Джим Джонс, офисный весельчак, темноволосый крепкий молодой человек, который утверждал, будто в его трусах есть специальный карман для презервативов.
— Хм, конечно.
— Ну так слушай. Победителей не судят… Как можно продолжить?
— Что-что?
— Ну как бы ты продолжил: победителей не судят… Сдаешься?
Саймон кивнул.
— …посетителей не будят!
Должно быть, Саймон выглядел растерянным, потому что Джим, вздохнув, сказал:
— Победителей не судят, посетителей не будят. Господи, ну и тормоз!
Но заметив стайку молодых женщин за дальним столиком, Джим вновь воодушевился, поправил галстук и двинулся со своим подносом к ним.
Саймон видел, как, встав в картинную позу, он пересказал им свою шутку.
И те тут же засмеялись.
Оставив салат в покое, Саймон вернулся на рабочее место.
Дома в тот вечер он сидел с выключенным телевизором, пытаясь вспомнить, что ему известно о венерических болезнях.
Например, о сифилисе, от которого лицо покрывается волдырями и который доводил до сумасшествия английских королей; или о гонорее с зеленоватыми выделениями и тем же безумием; о мандавошках, живущих в лобковых волосах (он в лупу рассмотрел свой лобок, но никакого движения на нем не заметил); о СПИДе, чуме восьмидесятых, вызвавшем распространение одноразовых шприцов и появление более безопасных сексуальных привычек (но что может быть более безопасным, чем дрочить в одиночестве в носовой платок?); о герпесе, который имел некоторое отношение к лихорадке (он осмотрел губы, с ними было все в порядке). Вот и все, что было ему известно.
И он лег в постель и заставил себя уснуть, даже не посмев мастурбировать.
В ту ночь ему снились миниатюрные женщины с бесцветными лицами, которые шли бесконечными рядами меж гигантскими офисными корпусами, как армия воинственных муравьев.
Саймон ничего не предпринимал еще два дня. Он надеялся, что все пройдет само собой или же само собой станет лучше. Но лучше не стало. Стало хуже. Он уже испытывал боль спустя почти час после мочеиспускания, а его член выглядел рыхлым и каким-то помятым.
На третий день он позвонил в приемную своего врача и записался на
На следующий день он сказал своей начальнице в банке, что у него ангина, и ему необходимо посетить врача. В тот момент он почувствовал, как краска залила его щеки, но она ничего не заметила, просто сказала: ну и хорошо.
Выходя из ее кабинета, он обнаружил, что его бьет озноб.
День, когда он пришел к врачу, был серым и дождливым. Очереди в приемной не было, и он тут же оказался в кабинете. Прием вел не тот доктор, к которому Саймон привык, а молодой пакистанец, примерно его возраста, который прервал рассказ заикавшегося Саймона вопросом:
— Мочитесь чаще, чем обычно, не так ли?
Саймон кивнул.
— Выделения есть?
Саймон покачал головой.
— Ах так! Я бы попросил вас спустить штаны, если не возражаете.
Саймон подчинился. Доктор уставился на его член.
— Вообще-то у вас есть выделения! — сказал он.
Саймон вновь натянул брюки.
— Итак, мистер Пауэрс, скажите, как вы думаете, могли вы подцепить от кого-то э… хм… венерическое заболевание?
Саймон решительно замотал головой.
— У меня не было секса, — он чуть не сказал «с кем-либо еще», — почти три года.
— Неужели? — Доктор ему явно не поверил. От него пахло экзотическими специями, а зубы у него были такие белые, каких Саймону и видеть не доводилось. — В общем, у вас то ли гонорея, то ли НСУ, неспецифический уретрит. Скорее всего последнее. Эта болезнь менее известна и менее болезненна, чем гонорея, но ее хрен вылечишь. От гонореи можно избавиться при помощи одной ударной дозы антибиотика. На раз-два, — он громко хлопнул в ладоши, — и все дела.
— Значит, вы не знаете, что у меня?
— Что именно? Господи, нет! И даже не стану это выяснять. Я отправлю вас в клинику, где специализируются на подобных вещах. Сейчас выпишу направление. — Он достал из ящика стола бланки. — Кто вы по профессии, мистер Пауэрс?
— Я работаю в банке.
— Кассиром?
— Нет. — Он покачал головой. — В отделе ценных бумаг. Я секретарь двух помощников управляющего. — Тут ему пришла в голову мысль. — Но ведь там не узнают, не так ли?
Доктор выглядел возмущенным.
— Боже, конечно нет!
Он написал аккуратным, круглым почерком, направление, из которого следовало, что предположительный диагноз Саймона Пауэрса, двадцати шести лет, — неспецифический уретрит. У него имеются выделения. Он утверждает, что секса у него не было в течение трех лет. Испытывает боли при мочеиспускании. Просьба сообщить результаты анализов. И вместо подписи поставил закорючку. Затем протянул Саймону карточку с адресом и телефоном клиники.
— Вот, держите. Вам следует обратиться туда. И нечего волноваться, такое со многими случается. Видите, сколько у меня историй болезней? Не беспокойтесь, скоро вы будете совершенно здоровы. Позвоните туда из дома и запишитесь на прием.