Дымчатое сердце
Шрифт:
Я буду твоей розой в саду, в который ты будешь ходить каждое утро, чтобы полить. Я буду готова цвести от твоих мирных слов по звёздным вечерам, и закрываться тогда, когда ты погрузишься в сон. Я буду готова палить свои лепестки на солнце, чтобы вновь услышать твой сладкий голос о том, как прекрасно я цвету для тебя. Я буду готова остаться навсегда гербарием в твоей книги воспоминаний, пока ты не решишь опустить меня в воду вновь. Я буду твоей розой без шипов, потому что ты готов был их обрезать.
Сердце
Мне интересно узнать ее поближе с помощью одной страницы, но я будто узнал что-то большее, чем признаки ее жизни и то, какая она. Строки будто раскрывали понемногу каждую частичку ее души, и она уже привлекала меня настолько, что я готов был броситься в мимолётные ощущения без оглядки.
– Зейн, что ты делаешь?
Быть честным – возможно самое
главное.
Просто перестань плакать, это знамение времени.
Добро пожаловать на финальное шоу.
Глава шестая
Волны
Я признался ей в любви,
но не уверен, услышала ли она.
Только я, она и луна.
– Я-я просто открыл, – признаюсь, честностью от меня так и веяло. Я не знаю почему и с чего вдруг я решил сказать хотя бы часть правды.
Джиджи холодно посмотрела на меня, быстро подходя к столику. Мое сердце билось так сильно, что я не мог даже нормально оправдать свой поступок. Видеть, насколько сейчас глупо все вышло. Хотелось смеяться, но смотря в её глаза желание тут же отпало, как засохшая краска со стены.
Девушка стояла, смотрев на меня, когда я ожидал, что она накричит, убежит и больше никогда не вернётся.
– О, нет, это нормально, Зейн. То, что ты пытался залезть туда, куда не следовало бы. Это нормально, когда ты не держишь себя под контролем. Заметь, я не про свой дневник, – ее взгляд потускнел, голос начинал немного ломаться, будто бы мой поступок оказался грязным.
Отчасти так оно и было, но эмоции в ней были слишком сильные, которые никогда не просыпались даже во мне, более того в Луи, который готов нервничать даже из-за небольшой раны.
Джелена последний раз кинула мне холодный до жути взгляд, пока я стоял, озадаченный тем, что вырвалось из неё.
Ты не умеешь держать себя под контролем.
Это была правда. Она говорила вовсе не о том, что я просто нагло прочёл целую страницу тайного, и не о том, что решил оправдать свой интерес.
Она, кажется, полностью говорила о сигаретах, каким бы тупым не было предположение. Потому что ничего другое не может идти мне под угрозу, чем то, что ей известно на данный момент обо мне.
Дверь захлопнулась, а я разочарованно посмотрел в окно. На то, как тут же намокли ее волосы, как из прямых они превратились в кудрявые и лезли ей в лицо. На то, как она быстро шагала, желая поскорее убраться от этого места, потому что ей стало неприятно.
Но Джи оставила кое-что, что добавило мне пищи для ума. Упавшая записка, которая залетела под стол.
Я поднял ее, в надежде прочитать что-то весомое, что бы опять привело мои мысли в другой мир. Но, по-моему, маленького листочка было недостаточно.
Одержимости делают нас людьми.
Это полностью противоречило тому, что она пыталась донести до меня минутой ранее, но мне было так приятно знать, что наши мысли каким-то боком совпали. Кажется, что это совсем не то, что случается в обычном мире, но почему-то я здесь, и я вижу этот маленький кусочек бумаги с моими словами из головы. Полностью очарованный тем, что что-то необычное стучится мне в дверь, я почти теряюсь в своей неизвестности.
Что-то оказывает на меня волшебное влияние.
***
Почему мы извиняемся за то, что делаем неприятно кому-то, когда это «что-то» действительно было в нашей голове тогда? Мы ощущаем, что часть нас словно отпадает, когда ближнему плохо. Кажется, что мир застывает в незаконченных красках, как перестают ходить часы, будто тебе даётся время застыть и понять, как это без кого-то.
Порой даже такие мысли вспыхивают в моей голове, когда мне неприятно от собственных поступков. Пусть это и первый раз, потому что прежде мне никогда не было жаль. Мне было плевать на то, что чувствует человек после моих слов, и даже после мелких поступков, которые я совершил несколько минут назад.
Но я не хотел, чтобы в ее глазах она меня видела, как все.
– О, да, Зейн, это очень хорошая шутка, – мелодичный смех полностью очаровал мои уши, и даже суть была не в том, что я неудачно, но смешно пошутил.
Мне нравилось, когда наш смех сливался в единый, словно какая-то музыка. По большей части из-за неё.
Мне нравилось то, что мои глупые слова вызвали на ее лице улыбку до ушей, словно это было всем, что только требовалось. Больше нет тихих ночей с дымом, больше нет одиночества в воздухе, это настолько завораживающее чувство, что я не хочу, чтобы это прекращалось.