Дымовое древо
Шрифт:
– Можно взглянуть? – попросила Кэти. Книга оказалась очень дешёвой, без украшательств, отпечатанной в издательстве Католического университета. Она протянула томик обратно: – Вы католик?
– Ирландский католик со Среднего Запада. Сборная солянка, как у нас говорится.
– Канзас, вы сказали, правильно?
– Клементс, штат Канзас. А что насчёт вас?
– Виннипег, провинция Манитоба. Вернее, его округа. На той же широте, что и Канзас.
– Долготе.
– Ну хорошо, на той же долготе. Строго к северу от вас.
– Но из разных стран, – уточнила
– Из разных миров, – сказала Кэти. Вот так вот они, две докучливых бабы, обступили мужика! – Пойдёмте уже наконец, – потянула она его за руку.
Они отправились к улице Кэти.
– Так вы, значит, со Среднего Запада США? – спросила Эдит.
– Да, верно, из Канзаса.
Кэти вздохнула:
– Как и мой муж. Спрингфилд, штат Иллинойс.
– А-а.
– От него до сих пор никаких известий.
– Знаю, слышал. Мне рассказывал мэр.
Эдит сказала:
– Конечно, мэр – кто же ещё!
– Эметерио всё всем рассказывает, – заметила Кэти. – Так ведь он обо всём и узнаёт. Чем больше рассказывает он, тем больше рассказывают ему. Вы ждали меня?
– Ну, на самом деле да, – признался он, – но я прождал слишком долго. Теперь надо бежать.
– Бежать! – усмехнулась Эдит. – Совершенно не филиппинское занятие.
После того, как он их оставил, Эдит заметила:
– Он не отдавал себе отчёта, что я всё ещё с вами. Хотел побыть с вами наедине.
В тот же день, в районе четырёх, пока обе женщины дожидались автобуса Эдит, они втайне следили, как американец прохаживается среди прилавков в своих брючках до загорелых колен с волосатым коричневым кокосом в руках.
– Ищу кого-нибудь, кто бы его для меня расколол, – объяснил он.
Рыночная площадь занимала целый квартал, окружённый крытыми соломой киосками, а посередине помещался участок гладко вытоптанной голой земли. Они шли вдоль границ рынка в поисках кого-нибудь, кто бы справился с кокосом гостя. Приехал автобус, из дверей выплеснулась волна хаоса: пассажиры тащили на горбу мешки, сгоняли в кучу детей, размахивали курами, ухватив их за лапы, а бедные птицы только беспомощно хлопали крыльями.
– У водителя есть боло [31] , я уверена, – сказала Эдит.
Но Шкип отыскал какого-то торговца с боло за поясом, и тот мастерски срезал у кокоса верхушку, поднял его, как бы желая из него пригубить, и вернул орех американцу. Шкип протянул его спутницам:
– Кто-нибудь хочет пить?
Обе женщины засмеялись. Он попробовал молоко. Эдит посоветовала:
– Да вытряхните вы его, ради бога. А то вам желудок скрутит.
Шкип выпростал содержимое кокоса прямо на землю и дал орех торговцу, чтобы тот расщепил его начетверо.
31
Боло – распространённый в Юго-Восточной Азии крупный нож с широким лезвием, схожий с мачете.
Эдит перекинулась
– Заставила его отмыть передние фары. А то ведь никогда их не моют. Как стемнеет, так и едут будто бы с завязанными глазами, из-за грязи ничего спереди не видно. – Она начала прощаться с Кэти, рассыпаться в благодарностях и надолго затянула завершение своего визита. Протянула руку Шкипу Сэндсу, и тот неловко пожал ей кончики пальцев. – Спасибо вам огромное, – сказала Эдит. – Думаю, вы станете вдохновляющим примером для Дамулога. – В её тоне проскользнуло нечто кокетливое и неподобающее моменту.
Эдит тащила необъятную разноцветную соломенную кошёлку на ремне из конопляного волокна. Удалилась, помахивая ею, косолапо ступая в своих сандалиях и покачивая задом под шёлковой юбкой, будто карабао. Отлично. Умотала наконец-то. Весь день после полудня Кэти чувствовала в шее и в плечах какое-то напряжение, нестерпимое желание избавиться от общества этой женщины. Конец каждого дня лишал её сердце покоя, потом приходила ночь, а с ней – страдание, безумие, бессонница, слёзы, мысли и чтение книг о Преисподней.
С другой стороны, американец, который сейчас расстеливал для неё на заплесневелой скамейке свой белый платок, казался никчёмным и тупым – но в то же время успокаивал. Он произнёс:
– Voulez-vous parler francais? [32]
– Прошу прощения… Ох, нет, у нас в Манитобе по-французски не говорят. Мы не из таких канадцев. А вы правда лингвист, да?
– Да я-то всего лишь любитель. Вполне уверен, настоящему лингвисту здесь хватит работы на целую жизнь. Насколько мне известно, никто ещё не пытался изучить диалекты Минданао сколько-нибудь систематическим образом.
32
Хотите, поговорим по-французски? (Фр.)
Американец взял ломтик кокоса. На него уже сползлись муравьи. Он сдул их и срезал кусочек лезвием своего тёмно-синего бойскаутского карманного ножа.
– У вас трудная работа, – сказал он.
– О да, – вздохнула она. – Я ошиблась насчёт самой природы вакансии.
– Правда?
– И насчёт её глубины, и насчёт её серьёзности.
Хотелось пожаловаться ему, чтобы он критически оценил собственное положение.
– Ну, я просто имел в виду, что вам приходится взаимодействовать с кучей народа.
– Как только оказываешься среди язычников, всё меняется. В корне меняется. Становится намного острее, намного живее, делается яснее ясного. Ох, ладно, – спохватилась она, – это такие вещи, которые путаются в голове ещё сильнее, когда заводишь о них речь.
– Догадываюсь.
– Тогда давайте и не будем о них говорить. Вы не против, если я как-нибудь набросаю пару мыслей и передам их вам? Ну, на бумаге?
Он ответил:
– Непременно.
– А что насчёт вас? Как идёт ваша работа?