Дыра
Шрифт:
— Я еще жив?
И ответ, отдающийся в мозгу гулко, словно в пустой комнате:
— Еще нет.
Он снова увидел со стороны свою взвешенную в пространстве жалкую телесную оболочку, вокруг которой продолжалось копошение узких и длинных силуэтов.
— Удалось что-нибудь выудить?
— Ничего определенного. У них это называется «каша в голове».
— Значит, они не владеют своим будущим?
— Они не владеют даже своим настоящим.
— Довольно странный результат. Прежде в этом регионе Земли нам попадались более
Последнее, что он различил, было:
— Работа с объектом закончена.
— Вернуть его назад или пусть болтается здесь?
— Зачем он здесь нужен?
— Но вернуть назад не получится — следующая экспедиция летит в другое полушарие.
— Ничего страшного, сбросите по пути.
Подонки, негодяи, ничтожества! Они ничего от него не добились. Он не выдал им «военной тайны». Прямо Мальчиш-Кибальчиш. Надо будет рассказать Гайдару при случае.
— А чего они хотели от тебя? — спросит Гайдар.
— А хрен их знает! — ответит Гога-Гоша.
И они посмеются и хлопнут друг друга по ладошкам — жест, означающий: «Ай да мы!».
Он не знал, что спит уже целые сутки, просто устал лежать на животе, захотелось перевернуться на спину, но, как только он попытался это сделать, собачьи укусы напомнили о себе, он застонал, вернулся в исходное положение и тут только обнаружил, что лежит на диване в комнате, больше похожей на служебный кабинет, а радом с диваном сидит на стуле и внимательно смотрит на него какой-то пожилой человек.
— А я вас сразу узнал! — сказал Христофор Иванович, натолкнувшись на холодный, недоуменный взгляд гостя. — Да-а… История. Это ж надо! Сроду тут у нас никого не бывало, уж не чаяли дождаться, и вот — на тебе, какой человек к нам залетел, из самой Москвы! Встретили вас, конечно, не того… Но это по недоразумению. Виновные уже наказаны.
— Я не в претензии, — сдержанно заметил на это Гога-Гоша. — Мне бы только с Москвой связаться как-нибудь, а больше ничего.
— Да-а, Москва… Бывал когда-то и я в Москве, в молодые еще годы, студенческие. Как она сейчас? Стоит?
— Стоит, — отвечал Гога-Гоша, нетерпеливо оглядываясь в поисках телефона.
После долгого сна лицо его разгладилось, порозовело, выглядело отдохнувшим, но по-прежнему неприветливым, настороженным.
— Ну и как там, в Москве? Власть нынче какая там? Прежняя еще или уже новая?
— Вы что имеете в виду? — похолодел Гога-Гоша.
— Ваших еще не скинули? — подмигнул ему Христофор Иванович.
— А! Нет, нет, что вы!
Он вдруг подумал, что сам давно уже оттуда и точно знать ничего не может, но решил на эту тему не распространяться.
— А что, построили уже в Москве капитализьм?
— Не вполне, не вполне… — отвечал Гога-Гоша, начиная испытывать неудобство от того, что его расспрашивают о таких вещах.
— А деньги какие сейчас? У вас нет при себе случайно? Посмотреть охота.
Гога-Гоша вспомнил о своей пластиковой карточке,
— Это что ж, вместо денег теперь такие выдают? Ты смотри, как при коммунизьме. А сколько ж здесь, к примеру?
— Точно не помню. Тысяч двести-триста.
— Рублей? — удивился мэр.
— Нет, что вы! Долларов, конечно.
— А! — зауважал Христофор Иванович. — А рубли, значит, не ходят уже?
— Почему? Ходят где-то…
Христофор Иванович еще поспрашивал — про то, про сё, Гога-Гоша рассеянно отвечал, все время думая только об одном, как ему связаться с Москвой.
— Скажите, уважаемый… как вас? Христофор Иванович? Очень приятно. Я так понял, что вы здешний мэр, да? У меня к вам маленькая просьба. Мне срочно надо бы в Москву позвонить.
— Вот чего не могу, того не могу, — развел руками Христофор Иванович. — Связи нет, отключены мы от связи.
— Ну вот здрасьте… Связи у вас нет, транспорта тоже нет! Это правда, что от вас никакого транспорта нет?
— Чистая правда!
— Послушайте, уважаемый. Вы с какого года мэром?
— Я? Мэром? Так с самого начала. С 1991 года.
— А до этого кем были?
— Я? Директором городского рынка.
— Примерно так я и думал. — Гога-Гоша встал, походил рассерженно по кабинету, зашел сзади и чуть ли не крикнул в ухо порядком напуганному последними вопросами Христофору Ивановичу:
— Плохо руководите!
— Да уж как можем, — обиженно засопел носом Христофор Иванович.
Лежит тут, понимаешь, на его диване целые сутки, да еще недоволен чем-то. Небось, в кутузке бы не так разговаривал. Но — похож, похож, гад, на кого-то, волосы эти рыжеватые, лицо розовое, глаза злые, быстрые… Вспомнить бы, кто он в точности, а тогда уж решать, как с ним лучше разговаривать.
— Что же мне делать прикажете? — продолжал напирать гость. — Не могу же я здесь оставаться в самом деле!
— Отчего же и не остаться? — пожал плечами Христофор Иванович. — Места у нас хорошие, красивые — лес, речка… Пару часов езды — океан. А там такие острова! Мы тут первыми восход солнца видим, Новый год первыми встречаем. Оставайтесь с нами!
Гога-Гоша с презрением посмотрел на мэра и в сильном раздражении плюхнулся на диван. Но тут же вскочил, держась за зад и подвывая от боли. Христофор Иванович подождал, пока гость успокоится, и продолжал гнуть свое:
— Мне вас сам Бог послал. Скажу вам честно: тут все против меня. Только и ждут, чтобы я ушел. А ведь стоит мне уйти — горло друг другу перегрызут. Такое начнется! Мне бы годика два еще продержаться, а там…