Дырчатая луна (сборник)
Шрифт:
– «Ничтожное количество»… – обиженно хмыкнул он.
– Но ведь не прыщ и не шишка! Это же с голубем связано, а голубь – он красивый… ой! – Она засмеялась. Лесь тоже, потому что получилось как по заказу – хлопая крыльями, сел на рейку с флагом голубь – сизый житель окрестных пустырей. Поворковал, глянул на Леся и Гайку по-хорошему и улетел…
Они поболтали немного о том, о сем, а потом Лесь показал Гайке инкубатор. После этого повел ее в дом и познакомил с Кузей. Кузя добросовестно продемонстрировал
– Не бойся, – сказал Лесь, – не кусается.
– А если током щелкнет?
– Хорошего человека не щелкнет!
– Разве он знает, кто хороший, а кто нет?
– Чувствует… Ты ведь не хочешь ему вреда?
– Нет… Только он лапками щекочет. Когда у меня будет свой, я привыкну.
Тут Лесь погрустнел и озаботился. А Кузя прыгнул с Гайкиного плеча в сандалию на стене. Гайка похвалила:
– Какой уютный дом ты ему придумал.
– Я не придумывал, это он сам выбрал. А сандалета была еще раньше прибита, год назад.
– Зачем?!
– Ну… такой у меня обычай. Как лето кончается, я изношенную сандалию прибиваю над кроватью. Двадцать первого сентября. Это осеннее равноденствие и мой день рождения…
– Ой, а я тоже в сентябре родилась, только раньше, четырнадцатого!.. Лесь, кузнечик выведется к четырнадцатому?
– Нет, наверно, не успеет, – бормотнул Лесь.
– Ну, ничего. А насчет сандалии ты здорово придумал. Лето будто прилипло к стенке.
Лесь повеселел:
– У меня про нее даже стихи сложились:
Мне вот эта Сандалета Помогает Помнить лето…– Молодец какой! – восхитилась Гайка. – Ты часто стихи сочиняешь?
– Никогда в жизни! Это один раз, случайно.
– Все равно молодец… А почему это Кузя спрятался?
– Застеснялся… Гайка, пойдем на крышу, там ветерок.
Флаг по-прежнему полоскал на ветерке.
– Лесь, ты зачем его поднял? Для красоты?
Лесь пошевелил на босой ноге пальцем с желтой ниткой.
– Нет. Не для красоты…
Гайка проговорила неуверенно:
– Получается, что ваш дом как корабль, который все время меняет курс влево.
– Дело не в этом, – рассеянно отозвался Лесь.
– А в чем?
Лесь смотрел на крышу сарая, где сиял никелированным ободом отражатель. Гайку все больше тревожило его молчание.
– Ты… почему ничего не говоришь?
Тогда Лесь ответил насупленно и решительно:
– Я тебя обидеть боюсь, а сделать ничего нельзя.
– Что… нельзя? – по-настоящему перепугалась Гайка.
– Я тебе обещал желтого кузнечика. А это не получится.
– Какому человеку? – прошептала Гайка.
– Одному мальчишке… Так получилось…
– Ну-ка расскажи, – потребовала Гайка и сама удивилась своему решительному тону.
Лесь послушался. Рассказал про Ашотика.
– Сама видишь, Гайка, ему кузнечик нужнее.
Гайка притихла, сидела печальная.
– Обиделась, – вздохнул Лесь. Печально, однако без мысли изменить решение.
– Ничуть, – искренне сказала Гайка. – То есть я обиделась, только не на это.
– А на что?
– Ну… на то, что ты подумал… будто я могу обидеться. А я же понимаю.
– Хорошо, что понимаешь…
– А ты… вообще глупый, – чуть слышно выговорила Гайка.
– Отчего же?
– Оттого… – Гайка заскоблила черепицу краем босоножки. – Дело разве в кузнечике?
– А в чем? – И у Леся затеплели уши. Он прочитал ответ в ее ускользнувшем взгляде: «В тебе дело. Лишь бы ты не расхотел со мной дружить».
– Весной и летом я тебе выведу хоть целый табун, – неуверенно пообещал он. – Когда солнце опять наберет силу.
Это было неразумно: ведь Гайка сию минуту сказала, что дело не в кузнечике. Сообразив про такую несуразность, Лесь смутился еще больше. Но тут же – по своей привычке высказываться бесхитростно – спросил:
– Ты, наверно боишься, что если я решил отдать кузнечика другому, то, значит, мне на тебя наплевать, да?
Гайка снова кинула в него боязливый взгляд: «А тебе… не наплевать?»
Лесь объяснил серьезно, весомо так:
– Мы же договорились на берегу, что теперь как родственники.
Гайка повела облупленным плечом:
– Ну и что… родственники. Они ведь не друзья, они всякие бывают. Например… как твоя тетя Це-це… – И выдохнула со смесью ужаса и храбрости: – Нет уж, я так не хочу…
– Так и не будет. Она – просто тетя, а я тебе… ну, почти что родитель. Разве забыла?
– Родители у меня давно есть, – уже без стеснения, просто с грустью сообщила Гайка. – А вот друга… ну, такого, самого-самого… никогда не было. Ни среди девчонок, ни среди мальчишек.
Лесь не отвечал, глядя с крыши в дальние дали, на морской горизонт. Но Гайка теперь чувствовала, что он не отгораживается от нее. Он прислушивается – и к ней, и к себе. И совсем перестала бояться своей откровенности.
– А у тебя… такой друг есть?
Лесь мотнул головой – так, что белые волосы разлетелись над ушами.
– «Самого-самого» нету… Я его только во сне видел.
– Расскажешь? – шепотом спросила Гайка. Она сидела на черепице в сторонке от Леся, а теперь придвинулась вплотную.