Дырка для ордена
Шрифт:
.. Вагон первого класса ощутимо, но очень плавно покачивался на закруглениях пути. За зеркальным окном в утреннем свете близко тянулась высокая стена темно-зеленых вековых елей, тяжело нависающих над откосом насыпи. Порой в сплошном массиве леса открывались солнечные полянки с массивными деревянными домами на фундаментах из круглых валунов, принесенных сюда ледниками в незапамятные времена – зажиточные финские хутора, разительно отличающиеся от оставшихся по ту сторону границы северорусских деревень.
А
Вот бы где купить себе домик, подумала Елена, когда старые ели вновь скрыли недолгое видение, несколько часов езды от Петрограда, а совсем другая жизнь. Размеренная, спокойная. Вроде бы и Россия, но и не Россия тоже, «нераздельная часть государства Российского, управляемая особыми установлениями на основании собственного законодательства».
Вот, может быть, выйди замуж за Вадима, и жила бы где-то здесь, скорее всего – в Гельсингфорсе, на Эспланаде, упирающейся в Южную гавань, где ровной шеренгой прямо у гранитной набережной зимуют серо-голубые эскадренные миноносцы.
Красиво и внушает удивительное чувство покоя и защищенности.
Что-то слишком часто ей стали приходить в голову подобные мысли. Явное свидетельство нарастающей депрессии.
Мать Ляхова, Тамара Николаевна, узнала Елену сразу. Да и сама она почти не изменилась, ну, может быть, чуть-чуть морщинок вокруг глаз прибавилось. Красивая, элегантная женщина, едва перевалившая за пятьдесят. Заохала, заудивлялась неожиданной встрече, пригласила в просторную, залитую солнечным светом гостиную, обставленную светлой финской мебелью. Усадила гостью на полукруглый диванчик в глубоком эркере, приказала горничной приготовить чай. Сказала несколько дежурных комплиментов ее внешности, фигуре и нарядам.
И только после этого со сдерживаемой тревогой спросила:
– У тебя что-нибудь случилось?
С прежних времен она обращалась к ней на «ты» и сейчас не стала менять привычки.
– Нет, что вы, совершенно ничего. Ну, если не считать, что муж у меня застрял из-за войны на другом конце света. А я вернулась одна и пока совершенно не знаю, чем заняться. Съездила вот к родителям в Питер, потом подруги пригласили провести недельку в Финляндии. Поехала. И вдруг захотела увидеть вас. Извините, что без приглашения..
– Что ты, что ты! Совершенно правильно сделала, что без приглашения. Ну, рассказывай, как у тебя жизнь сложилась? Дети есть?
Ответила, что нет, и уловила в глазах несостоявшейся свекрови нечто такое..
Будто она сразу поняла про Елену все. Но ни словами, ни мимикой не подала виду, что догадалась – у сына снова появился шанс.
А может, все не так. Может, Елена, как истинный неврастеник, зациклилась на мысли, что все только на нее смотрят, перешептываются за спиной, показывают пальцем на спущенный чулок или сбившуюся прическу.
Они в обычном женском стиле болтали
И по улыбке Тамары Николаевны поняла, что все это время она ждала – ну, когда же?
– С Вадимом все хорошо, я надеюсь. Последнее письмо мы получили от него.. сразу после Нового года. Да ты возьми, сама почитай, там ничего секретного. От тебя, – добавила она.
Тоже с намеком?
Елена увидела знакомый почерк и с трудом подавила очередной приступ дрожи в пальцах. Нельзя, нельзя выдавать свои чувства. А может быть, как раз можно и нужно? Может, пригодится в будущем? Встретятся они, а он уже будет знать от матери. И никому не придет в голову задуматься, а чего это она вдруг заявилась пять лет спустя.
Вот именно поэтому..
Вадим, как водится, поздравлял родителей с Новым годом, писал, что у него все нормально. «Солдат спит – служба идет. Солдат идет – и служба идет. Солдат бежит, а служба, вот парадокс, все равно идет».
С легкой иронией описывал некоторые, на его взгляд, примечательные, эпизоды военно-медицинской жизни. Сообщал, что праздники встретил хорошо, в компании друзей, в лучшем ресторане Хайфы. И еще – что буквально на днях выезжает в длительную командировку, за пределы Ближнего Востока. Куда именно – пока сообщить не может, но в места, далекие от любых войн и революций. Так что беспокоиться за него больше не нужно. Когда прибудет на место и устроится – тогда и сообщит.
– Только я все равно тревожусь. Раньше он всегда сообщал, куда его переводят. Хотя, конечно, сейчас, кажется, больше нигде у нас вдоль границ не воюют. Но вот уже месяц прошел, а писем нет. И не звонил ни разу.
– Да что такое месяц, Тамара Николаевна? Мужчины, они такие, за делами обо всем забывают. У меня вот тоже муж в воюющей стране оказался, хотя дипломатов чужая война не касается, а все же..
Она говорила это, а сама думала, что письмо написано, похоже, сразу же после событий, о которых говорилось в тунисском журнале. Но он ничем на них не намекнул, даже, напротив, соврал, что отмечал Новый год в ресторане. И что же, сразу из-за стола в бой? Впрочем, могло и так случиться, ехал после праздничной ночи в свою часть и попал в перестрелку.
И его внезапный отъезд, похоже, как-то с этим связан.
Но все-таки ничего существенного она не узнала. Получается, последний шанс использован. Разве что, прощаясь, попросить Тамару Николаевну сообщить ей, когда Вадим объявится. Под каким предлогом? А без всякого предлога. Вернулась домой, восстанавливаю старые связи. Расстались мы с Вадимом по доброму согласию, без всякой вражды. Отчего бы ни повидаться при случае?
Так она и сказала.
– Ну почему же нет? Позванивай мне, всегда рада тебя слышать, – но, когда Елена действительно собралась уходить, вдруг придержала ее за руку. – А ты не боишься?