Дьюи. Библиотечный кот, который потряс весь мир
Шрифт:
Однако жизнь в сельскохозяйственном штате была нелегкой. Нескольким крупным фермам удалось сколотить себе состояние, но большинству фермеров, а также людям, которые на них трудились – работники, коммивояжеры, заготовители, местные торговцы, – деньги доставались тяжело; работа была изнурительной и часто с непредсказуемым результатом. То льют дожди, то приходит засуха; то слишком жарко, то слишком холодно, а если цены падают, когда поставляешь свой товар на рынок, ты бессилен что-то изменить. Жизнь на ферме сильно изменилась, совсем не то, что было когда-то: сорок акров да мул. Фермерам потребовались современные машины, чтобы обрабатывать огромные угодья, и им приходилось выкладывать за них по пятьсот тысяч долларов и больше. Семенное зерно, удобрения, расходы на жизнь –
Все сказанное справедливо и для городков в сельской местности. Ведь, кроме всего прочего, в них живут люди. Город зависит от людей, люди – от города. Это как пыльца и шелковистые нити кукурузы – они неотделимы одно от другого. Вот почему жители северо-западной части Айовы с такой гордостью относились к своим городам. Вот почему они вкладывали столько энергии в то, чтобы их города жили и работали. Они сажали деревья, закладывали парки, создавали общественные организации. Люди понимали, что, если город не будет обращен в будущее, он зачахнет, а потом и вовсе умрет.
Есть мнение, что город Монета пришел в полный упадок после пожара на большом элеваторе в 1930-х годах. Я же считаю, что причиной послужило закрытие школы. В 1959 году дети Джипсонов стали ездить на автобусе за десять миль в Хартли, и тогда отец потерял интерес к борьбе за ферму. Наша земля не отличалась плодородием, и отец не мог позволить себе купить новые мощные машины. Он занялся бизнесом по продаже говядины, а потом стал продавать страховки. Три поколения Джипсонов были связаны с сельским хозяйством, но через два года после закрытия школы в Монете отец продал ферму соседу и целиком сосредоточился на страховом бизнесе. Ему была ненавистна его работа и противна тактика запугивания, которую приходилось применять к обнищавшим семьям. Он перестал работать коммивояжером в семенной фирме Кроу. Сосед, купивший нашу землю, снес дом, выкорчевал наши деревья и превратил все сто шестьдесят акров [около 0,65 кв. км. – Ред.] в сельхозугодья. Он засыпал даже ручей. Часто, проезжая мимо, я не узнаю этих мест. Начальные четыре фута [1,2 м. – Ред.] нашей грунтовой дороги – вот и все, что сохранилось от времен моего детства.
Теперь, если отъехать на пятнадцать миль [24 км. – Ред.] к западу от Спенсера, на обочине дороги можно увидеть указатель – «Монета». Поворот налево. Еще две мили до конца дороги, а дальше лишь пыльная колея, которая пролегла между полями. Города больше нет. Осталось, возможно, домов пятнадцать, половина из которых брошены. Ни одного производственного или торгового здания вы не встретите. Почти все такие строения в старой, деловой, части города, которые я помнила с детства, исчезли, и на их месте разбили кукурузные поля. Может быть, вы стоите на том месте, где раньше был универсальный магазин Монеты; здесь дети, как завороженные, замирали перед огромной стойкой, заваленной леденцами и свистульками. Теперь перед вами предстанет другая картина: остроконечные ножи культиватора, горы удобрений, из-под которых вытекают ядовитые струйки, и скопление кузнечиков, кормящихся на безлюдных просторах. Сохранились танцевальный зал и старый кабачок, но и эти строения разваливаются. Наверное, через пару лет и от них ничего не останется.
Школа Монеты по-прежнему стоит за старой изгородью, но между кирпичной кладкой здания уже пробивается растительность. Б'oльшая часть окон разбита. За минувшее десятилетие здание школы облюбовали козы. Они уродуют полы, объедают известку со стен, оставляя в них дыры, и козий запах чувствуется даже на расстоянии. Единственное, что сохранилось, – это встречи выпускников. Год спустя после закрытия школы в Монете ежегодные встречи по-прежнему собирали тысячу бывших школьников на том поле, где когда-то мы играли в бейсбол и в конце года устраивали пикники. Теперь на встречу приезжают около сотни бывших выпускников. В скором времени дорожный знак на шоссе 18 станет последней приметой города, которая указывает, что до дороги на Монету осталось всего две мили.
Глава 7
Гранд-авеню
Кризис 1980
Зарождению Спенсера способствовали мошеннические сделки. В 1850 году застройщик продал несколько крупных земельных участков у излучины реки Литл-Сиукс. Поселенцы надеялись увидеть здесь процветающий город, раскинувшийся в плодородной речной пойме, но этого не случилось. Здесь не оказалось ничего, кроме сонно текущей реки и единственной хижины, находившейся в четырех милях [около 6,4 км. – Ред.] отсюда. Город существовал лишь на бумаге.
Вопреки всему первые поселенцы решили здесь остаться. Вместо того чтобы перебраться в ближайший город, они создали общину на голом месте. Спенсер заявил о своем существовании в 1871 году; тогда община подала правительству петицию по поводу строительства железнодорожного вокзала; ждать пришлось без малого пятьдесят лет. В том же году Спенсер отвоевал место в законодательном собрании округа Клей у Петерсена, более крупного города, расположенного в тридцати милях [48 км. – Ред.] южнее. Спенсер был городом «синих воротничков» [3] . Жители были не в претензии и знали, что именно здесь, на Великих Равнинах, надо расширяться, модернизироваться и расти.
3
«Синий воротничок» – понятие, обозначающее принадлежность работника к рабочему классу, представители которого, как правило, заняты физическим трудом с почасовой оплатой.
В июне 1873 года на окрестности налетела саранча. Она уничтожила кукурузу на корню, после чего принялась за созревающее зерно. В мае 1874 года саранча вернулась. Она появилась вновь в июле 1876 года, когда зерно начало наливаться восковой спелостью и на початках созрели шелковистые нити. В отчете, посвященном столетию нашей общины, опубликованном в «Ежегоднике Спенсера», в частности говорилось: «Саранча съедала колосья и принималась за кукурузу, пока та не падала на землю под собственной тяжестью. Это была настоящая катастрофа».
Фермеры стали покидать эти земли. Горожане передавали свои дома и бизнес кредиторам и уезжали из округа. Те же, кто остался, объединились, чтобы поддержать друг друга и помочь пережить эту долгую голодную зиму. Весной они кое-как наскребли кредиты для покупки семенного зерна. Саранча, уничтожая все на своем пути, продвинулась от западной границы округа Клей примерно на сорок миль [около 64 км. – Ред.], но дальше не распространилась. Урожай 1887 года был рекордным для этого района. Саранча больше о себе не напоминала.
Когда поселенцы в первом поколении состарились и не могли больше работать на земле, они перебрались в Спенсер. К северу от реки они выстроили маленькие домики, в которых занимались ремеслом и торговлей. Когда наконец была проложена железная дорога, местным фермерам уже не приходилось запрягать лошадь в повозку, чтобы проделать пятьдесят миль [около 80 км. – Ред.] и попасть на рынок. Город отметил приобретение расширением дороги от реки до железнодорожного вокзала. Эти восемь кварталов, названные Гранд-авеню, стали главной торговой улицей города. Здесь располагались сберегательные кассы и кредитные учреждения, а также фабрика попкорна на северной стороне рядом с площадью для ярмарок, завод по производству цемента и кирпича и лесопилка. Однако Спенсер нельзя назвать промышленным городом. Здесь не было крупных предприятий. В этих краях так и не объявились увешанные драгоценностями финансовые магнаты, которые прикуривали от 20-долларовых купюр. Не появились особняки в викторианском стиле. Здесь простирались поля, жили фермеры, и имелось восемь деловых кварталов под невероятно синим небом Айовы.