Дюна

Херберт Фрэнк

— Весьма интересно.

— Вдохните поглубже, — сказал Кайнс. Герцог повиновался.

Кайнс ощупал подмышечные уплотнения, подтянул одно.

— Телодвижения, особенно дыхание, — сказал он, — и осмотический эффект создают прокачивающее усилие. — Он слегка ослабил нагрудную перевязь. — Сконденсированная вода поступает в специальные карманы, откуда вы сосете ее через трубку у шеи.

Герцог опустил вбок подбородок и заглянул вниз, к концу трубки:

— Удобно и эффективно, — объявил он. — Умно спроектировано.

Кайнс

нагнулся, чтобы осмотреть уплотнения на ногах.

— Моча и кал обрабатываются в карманах на ягодицах, — сказал он, поднимаясь, пощупал шейную перевязь, поднял вверх откидывающуюся полу. — В открытой пустыне фильтр прикрывает лицо. Губку вставляют в ноздри, а заглушки уплотняют нос. Вдыхайте через фильтр на рту, выдыхайте через носовую трубку. В хорошем, исправном костюме, изготовленном фрименами, вы теряете не более наперстка жидкости в день, даже если он застигнет вас в Великом Эрге.

— Наперсток в день, — повторил герцог. Нажав пальцем на лобовую ленту костюма, Кайнс сказал:

— Она может натирать. Если будет раздражать, пожалуйста, скажите мне — я подтяну ее чуть повыше.

— Благодарю, — отозвался герцог. Он пошевелил плечами, когда Кайнс отошел на шаг. Костюм теперь казался удобнее и не мешал движениям.

Кайнс повернулся к Полу:

— Что же, парень, теперь глянем и на тебя.

«Хороший человек, придется, правда, научить его правильно обращаться», — подумал герцог.

Пока Кайнс обследовал костюм, Пол стоял не шевелясь. Этот скрипящий гладкий костюм он натягивал на себя со странным чувством. Его сознание говорило, что никогда не приходилось ему до сих пор надевать конденскостюм, и все-таки каждое новое прикосновение адгезионных лент под руководством неопытного Гарни казалось инстинктивным, естественным. А затягивая потуже грудь, чтобы добиться максимального подкачивающего эффекта от дыхательных движений, он знал, что делает и почему. И, туго затянув ленты на шее и лбу, он понимал, что делается это во избежание появления водянистых мозолей.

Кайнс выпрямился, озадаченно шагнул назад.

— Ты уже носил конденскостюм? — спросил он.

— Нет, я надеваю его впервые.

— Значит, кто-то отрегулировал его?

— Нет.

— Твои пустынные сапоги опущены на лодыжках. Кто сказал тебе так сделать?

— Просто… по-моему, так правильно.

— Действительно, так правильно.

Кайнс тронул щеку, припоминая легенду: «Он будет ведать пути ваши, словно рожденный на них».

— Мы теряем время, — сказал герцог, показав на ожидающий топтер, и направился к нему первым, ответив кивком на приветствие часового. Он вскарабкался внутрь, застегнул пристежные ремни, проверил управление и приборы. Аппарат покачивался, пока остальные забирались.

Кайнс пристегнулся, оглядел комфортабельную кабину, мягкие подушки, серо-зеленую обшивку, поблескивающие приборы. Прохладный и чистый воздух омыл его легкие, едва двери захлопнулись

и ожили кондиционеры.

«Слишком уж мягко», — подумал он.

— Все в порядке, сир, — доложил Холлек.

Лето подал мощность на крылья, попробовал, как они собираются и опускаются, — раз, другой. Они были уже метрах в десяти над землей, перья на крыльях были плотно сложены, и задние реактивные двигатели со свистом разгоняли машину по крутой дуге.

— К югу-востоку за Барьер, — сказал Кайнс. — Я сказал, чтобы руководитель пустынных работ сосредоточил там свое оборудование.

— Хорошо.

Герцог развернулся к воздушному эскорту, аппараты окружили орнитоптер, защищая его. Они направились на юго-восток.

— Конструкция и технология изготовления свидетельствуют о высоком уровне знаний.

— Когда-нибудь я покажу вам фабрику одного из стойбищ, — проговорил Кайнс.

— Это будет интересно, — сказал герцог. — Я знаю, такие костюмы изготавливаются еще и в некоторых гарнизонных городках.

— Грубые поделки, — сказал Кайнс, — любой из жителей Дюны, если он только ценит свою шкуру, носит костюм пустынной работы.

— И потеря воды в таком костюме не более наперстка в день?

— Если вы одеты должным образом, шапочка на голове сидит плотно и все прочие уплотнения в порядке, основным источником потерь воды останутся ладони, — объяснил Кайнс. — Можно носить и перчатки, если вы не собираетесь что-нибудь делать. Фримены в пустыне чаще натирают руки соком креозотового кустарника. Он уменьшает потливость.

Герцог глянул налево, на изломанный горный ландшафт под собою, на разрывы ущелий, желто-коричневые полосы, пересеченные черными линиями трещин. Словно кто-то уронил эту страну сверху, да так и оставил обломки на месте.

Они пересекли неглубокую котловину, четкая линия очерчивала песчаный язык, впадавший в нее из каньона в северной части. Песок тянул свои пальцы в котловину, — сухая песчаная дельта на темной скале.

Кайнс откинулся назад, думая о пропитанной водой плоти под этими костюмами. Поверх балахонов они надели пояса щитов, на поясах — капсульные станнеры, на шеях — монетки передатчиков срочного оповещения. И у герцога и у сына в наручных ножнах у кулака виднелись ножи. Ножны были заношены. Вид этих людей удивил Кайнса странной смесью мягкости и мощи. Они совсем не походили на Харконненов.

— В вашем донесении, когда настанет пора доложить императору о смене правительства на планете, вы сообщите, что мы соблюдали правила? — спросил Лето. Он глянул на Кайнса, потом снова вперед, на курс.

— Харконнены ушли, вы пришли, — ответил Кайнс.

— И все в порядке? — спросил Лето. Челюсти Кайнса напряглись:

— Как планетолог и судья перемены я непосредственно подчиняюсь Империи… милорд.

Герцог мрачно улыбнулся:

— Но мы оба представляем себе действительное положение дел.