Дюна
Шрифт:
Она повторила это вслух Полю.
— Так говорил Джерни, — ответил он.
Джессика уловила интонацию его голоса — он говорил будто о мертвом, и подумала: Наверное, бедняга Джерни погиб. Все люди Атрейдсов либо погибли, либо попали в плен, либо, подобно им, затерялись в безводной пустыне.
— Цитаты Джерни были всегда к месту, — сказал Поль. — Мне кажется, я слышу сейчас его голос: «И я высушу реки, и продам землю в руку нечестивого, и обращу землю в пустыню, и сотворю все сие рукой чужеземца».
Джессика закрыла глаза — пафос, звучавший
Но вот Поль снова заговорил:
— Как ты… себя чувствуешь?
Она поняла, что вопрос касается ее беременности, и ответила:
— Пройдет еще много месяцев, прежде чем твоя сестра появится на свет. Пока я… физически в норме.
Про себя она подумала: Каким сухим, официальным языком я говорю со своим сыном! Потом, поскольку бен-джессеритская выучка обязывает доискиваться до причин любой странности, она отыскала в себе ответ: Я боюсь своего сына. Меня пугает его странное поведение, пугает, что он видит наше будущее и может рассказать мне об этом.
Поль надвинул на глаза капюшон и прислушался к ночным скрипам и шелестам. Его легкие сами следили за тем, чтобы из его горла не вырывалось ни звука. Зачесался нос. Поль потер его, вынул фильтры и обратил внимание, что воздух насыщен запахом корицы.
— Где-то поблизости россыпи пряностей, — сказал он.
Нежный ветерок пушинкой коснулся щек Поля и шевельнул складки его джуббы. Но этот ветерок не предвещал грозную бурю — Поль уже чувствовал разницу.
— Скоро рассвет.
Джессика кивнула.
— Должен быть какой-нибудь способ пересекать открытые пески. Вольнаибы же ходят по пустыне.
— А черви? — спросила Джессика.
— Можно взять било из вольнаибского комплекта и воткнуть его в камни. Это на время отвлечет червя.
— Вероятно. Еще можно попробовать идти, производя только естественный для них шум, чтобы черви не обратили внимания…
Поль изучал пустыню и одновременно копался в своей провидческой памяти, пытаясь вспомнить таинственное назначение пружинного била и крюков управления, обнаруженных им все в том же мешке. Ему казалось странным, что каждый раз, когда он думал о песчаных червях, его охватывал страх. Он знал, что сведения о них скрыты где-то на самой границе его сверхсознания, что червей нужно не бояться, а почитать, если только-только…
Он потряс головой.
— Шум должен быть неритмичным, — продолжала Джессика.
— Что? Ах, да. Если мы будем каждый раз ступать с разной скоростью… песок ведь тоже иногда осыпается. Не могут же черви реагировать на любой звук. Но перед тем как попробовать, нужно как следует отдохнуть.
Он посмотрел на отвесные скалы вдалеке и по укоротившимся теням прикинул, сколько сейчас времени.
— Скоро рассвет…
— Где мы проведем день? — спросила мать.
Поль повернулся и указал налево:
— Скала здесь заворачивает к северу. Видишь, как она иссечена ветром? Значит, это наветренная сторона и там должны быть расщелины, и довольно глубокие.
— Тогда вперед, — сказала Джессика.
Поль поднялся, помог ей встать на ноги.
— Ты хорошо отдохнула? Сейчас будем спускаться вниз.
— Вполне достаточно, — она кивнула Полю, чтобы он шел вперед.
Поль немного помешкал, потом поднял мешок, вскинул его на плечи и пошел вдоль обрыва.
Эх, будь у нас поплавки, думала Джессика. Прыгнули бы вниз и все. Хотя, возможно, они принадлежат к тем вещам, которыми в пустыне лучше не пользоваться. Возможно, они притягивают червей так же, как и щиты.
Они подошли к ряду сбегающих вниз уступов и увидели под ними широкий карниз, отчетливо выступавший на фоне серых лунных теней.
Поль начал спускаться, двигаясь осторожно, но достаточно быстро — луна, очевидно, скоро зайдет. Они продвигались вниз, туда, где начиналось царство теней. Неясные контуры скал вокруг них вздымались к звездам. Карниз был теперь не шире десяти метров, сразу за его краем темнел песчаный склон, исчезавший в темноте.
— Здесь можно спуститься? — прошептала Джессика.
— По-моему, можно.
Он попробовал склон ногой.
— Попробуем соскользнуть вниз, — сказал он. — Я пойду первым. Стой здесь, пока не услышишь, что я остановился.
— Будь осторожен.
Он ступил на склон, заскользил по мягкой поверхности вниз и съехал почти до самого нижнего уровня, где начинался уже плотный песок. Их расщелина с обеих сторон была закрыта высокими скалами.
Сзади раздался звук оползающего песка. Он попытался разглядеть в темноте склон, но оползень чуть было не сбил его с ног. Потом песок остановился, и все стихло.
— Мама! — позвал. Поль.
Ответа не было.
— Мама?
Он выронил вещмешок, бросился на склон и принялся карабкаться вверх. Словно обезумев, он стал рыть песок руками и разбрасывать его в стороны.
— Мама, — хрипел он. — Мама, где ты?
Еще одна осыпь обрушилась на него, и его по пояс засыпало песком. Поль винтом вывернулся наружу.
Наверное, ее утянул оползень, замелькало у него в голове. И похоронил под собой. Нужно успокоиться и все хорошенько обдумать. Сразу она не задохнется. Она войдет в состояние бинду-транса, чтобы уменьшить потребность в кислороде. Она знает, что я до нее докопаюсь.
Прежде всего, следуя бен-джессеритским урокам матери, Поль успокоил сумасшедшее сердцебиение и очистил сознание, превратив его в пустую страницу, на которой можно спокойно записать события последних мгновений. В памяти всплыл каждый дюйм песчаного склона, снова и снова оползень начал тяжело съезжать вниз. План действий возник в голове Поля в какую-то долю секунды, и, по сравнению с этим, медленное движение оползня показалось даже величественным.
Поль осторожно полз вверх, пробуя под собой песок, пока наконец не нащупал каменный карниз, который в этом месте выдавался вперед. Он принялся копать, аккуратно сдвигая слой за слоем, чтобы не вызвать нового оползня. Вот под руками показался край одежды. Поль начал откапывать ткань и наткнулся на руку. Продвигаясь вдоль руки, добрался до головы и мягкими движениями расчистил лицо.