Дюжина лазеек
Шрифт:
– Вот и не лезь!
– рявкнула я и воткнула ложку в мороженое.
– Ну и пожалуйста, - проворчал домовой оскорбленно и скрылся на антресолях в коридоре.
– Ну и ладно! Больше ни слова не скажу, вот... А тапки, между прочим, Артему подошли!
– Сделай милость, - буркнула я, чувствуя, однако, некоторую вину.
Нельзя срывать на близких усталость и раздражение. Пусть лучше посторонним достается! А близких надо ценить и беречь. Их так легко потерять...
Я вскочила
Нервно металась по квартире, перекладывала вещи, пока домовой не выдержал.
– Иди-ка... В ванную! Маску там какую сделай, скраб, маникюр с педикюром...
Я вздохнула - и пошла, куда послали. Да так увлеклась, что едва не опоздала. Выскочила из подъезда с чемоданом в руках - и налетела взглядом на массивную фигуру. Артем!
– Привет, - сказал он как ни в чем не бывало, забирая у меня вещи.
– Поехали скорее, у аэропорта пробки.
– Поехали, - согласилась я растерянно...
Следующие несколько часов слились в непрерывный поток. Объезд по каким-то улочкам. Регистрация. Посадка. Заселение. И все бегом-бегом-бегом!..
И вот я уже стою посреди номера - на двоих!
– а он закрывает дверь плечом, удерживая в обеих руках по чемодану.
– Ань, - окликнул меня Артем и поставил чемоданы на пол.
– Все нормально?
– Да. Наверное... Нет!
– Я взялась руками за голову.
– Что мы делаем?
– И что мы такого делаем?
– заинтересовался Артем, усаживая меня на кровать. Ни кресел, ни диванчика в номере не было. Я-то планировала, что мы с Верой будем днями пропадать на пляже, возвращаясь в комнату только вымыться и поспать! Оттого и решила сэкономить. На свою голову!
– Погоди... Ты что, боишься меня?
– Нет! Просто...
Опять я чувствую себя девчонкой на первом свидании.
– Вот что.
– Артем взял меня за руку.
– Пойдем гулять? Только купальник надень.
– А вещи?
– растерялась я, приученная хозяйственным Натом к порядку.
– Потом.
– Он хмыкнул и нажал пальцем мне на нос, совсем как в детстве.
– Мы же в отпуске, помнишь?
Нырнуть из промозглого альвхеймского ноября в разгар лета было потрясающе приятно. Выматывающая жара в Муспельхейме уже спала, и температура днем не поднималась выше плюс двадцати пяти, а море остыло до девятнадцати. Местные считали это морозами и диковато косились на радостно сигающих в воду туристов.
Мы прилетели ближе к вечеру. Так что едва успели искупаться и перекусить в ресторанчике на берегу, как подступили сумерки.
– Давай еще посидим, - попросила я, когда на террасе остались мы одни. Берег уже окутала прохлада, но уходить не хотелось.
– Немного?
– Ладно.
– Артем поднялся.
– Погоди минуту...
Вернулся он почти сразу, с двумя теплыми пледами и горячим чайником.
Я обняла чашку, грея озябшие пальцы, и блаженно прикрыла глаза. Запах моря, крики чаек, наброшенный на плечи мягкий плед и крепкий
– кружится голова...
– Ань, - позвал он, когда я допила чай.
– Посмотри на меня.
Столик в кафе был для него тесноват, пришлось вытянуть ноги в проходе. Где-то вдали наяривал оркестр, негромко переговаривались официанты. Но здесь, на террасе, было уютно и безлюдно.
– Смотрю, - согласилась я и отставила чашку.
При всем своем потрясающем терпении, Артем был невероятно упрям.
Если решил прояснить что-то раз и навсегда, то не отвертишься.
Как там советовала Вера? Сказать «да» или «нет»?
Артем сглотнул.
– Помнишь, на рыбалке я сказал, что иногда стоит рискнуть?
– Он выдохнул и поймал мой взгляд.
– Ань, я тебя люблю. И хочу быть с тобой. По-настоящему.
Я молчала.
– А если я отвечу «нет»?
– спросила наконец.
Он поморщился.
– Брось, Ань. Буду жить дальше. Я понял, что люблю тебя... лет в семнадцать, кажется. И эти четырнадцать лет я ведь как-то прожил, верно?
– Он хмыкнул.
– Мне это даже, пожалуй, на пользу пошло. Я же учился и работал как проклятый. Не отвлекался особо ни на что.
В голове было темно и пусто, когда я спросила:
– Тогда почему ты ждал так долго?
Артем передернул плечами.
– Тогда, много лет назад, я понял, что ты меня не любишь. И предпочел остаться с тобой. хоть как-то. Надеялся, что со временем ты поймешь, оценишь...
– он выдохнул и прижался затылком к столбику, подпирающему крышу террасы.
– Но ничего не менялось. У тебя были мужчины, а я... оставался другом.
Куда я смотрела все эти годы? Как могла не замечать, что Артем меня любит? Или просто не хотела признаваться себе в этом?
А он помогал по первому зову и просто оставался рядом.
– Тем, я...
– начала я смятенно.
Он не дал мне договорить. Подался вперед, взял мои ладони в свои.
– Я больше так не могу, Ань. Надежда - это как грязь в ране. Вовремя не вычистишь - потом придется резать. Считай, я сейчас это и делаю.
У меня вырвался невольный смешок. хирург. Артем верен себе.
– Вычистишь, - повторила я задумчиво.
– И рана заживет без следа?
Видеть напряжение - и горечь - в его взгляде было почти физически больно.
– Останется шрам. Но иначе... Сдохнуть от гангрены - так себе перспектива.
– М-да, гангреной меня ещё не называли, - пробормотала я, чувствуя, как от бережного прикосновения его рук голова идет кругом.
– Ладно бы головной болью или там печеночной коликой.
– Язва!
– прокомментировал Артем и осторожно привлек меня к себе.
– Да у тебя обширный...
– Я запнулась, подыскивая слово.
– Анамнез, - подсказал он.
– Точно!
– прищелкнула пальцами я.
– Отлично, с диагнозом ясно. Может, и лекарство сразу определишь? Что принимать?