Дзэн и просветление. Внутренний путь к свободе
Шрифт:
Безжалостное сжатие удушающей хватки Японии в отношении Кореи, падение корейского двора и жалкая ситуация, в которой оказалась семья Сыним, привели ее отца в отчаяние. Отец Тэхэнь Кын Сыним, который всегда был к ней добр и всегда был готов прийти на помощь другим людям, по какой-то причине стал изливать весь свой гнев на Сыним, свою старшую дочь. В смущении, не понимая, что происходит, Сыним сбегала от отца и как можно дольше оставалась вдали от хижины. Несмотря на то, что темнота и странные звуки ночи пугали ее, Сыним стала спать в лесу, укрываясь листьями, чтобы согреться.
Прошло около двух лет голода и холода, Сыним исполнилось восемь лет. Несмотря на то, что ее жизнь была тяжелой, внутри она стала
Наиболее часто Сыним задавалась вопросами о том, кто создал ее и кто внезапно сделал бездомной, и почему другие люди так много страдали от голода и болезней. Куда бы она ни посмотрела, всюду, казалось, люди были рождены для страдания. Они жили разобщенными и занимались, казалось бы, совершенно ненужными вещами до тех пор, пока не ослабнут и не умрут. Неужели ради этого стоило жить? Каков был смысл такого существования? Интуитивно она чувствовала, что существует нечто большее, нечто фундаментальное, то, чего она пока не видела. Но что это было?
Другой вещью, которую она отмечала, было то, что ни одно дерево не было похожим на другое, и даже отдельные капли дождя были разными. Ей казалось очень странным, что всё было таким разным. Целыми днями она могла размышлять над этими вопросами, опершись о скалу или дерево, отчаянно желая познать и увидеть то, что создало ее. По мере того как она взрослела, это желание становилось настолько сильным, что иногда она чувствовала, что было бы лучше просто умереть, чем продолжать жить, не найдя ответа на эти вопросы. На фоне этих бесконечных вопросов лес был источником мира и комфорта, поддерживающего ее.
В один прекрасный день она вдруг обнаружила то, что искала: оно находилось в ней. Оно всегда находилось в ней. Оно было таким теплым и прекрасным, что она назвала его аппа, что означает «папочка». Это был не тот отец, который, как ей казалось, совсем ее не любил и перед которым она не осмеливалась появляться. Это была создавшая ее изначальная природа, истинный владелец, истинный исполнитель. Преисполненная радости от сознания того, что ее истинный отец всегда с ней, она кричала и кричала от радости: «Папочка! Папочка!»
Спустя годы Сыним, смеясь, говорила: «Если бы я не была столь молода и необразованна, я могла бы назвать это природой Будды или истинным я; но все, что я тогда знала, это то, что это преисполнено любовью и теплотой, поэтому я просто назвала его „папочка“. Я восприняла „папочку“, которого чувствовала внутри себя, как моего отца». С того времени, даже если сыним не понимала точно, что это было, она воспринимала «папочку» как комфортное для нее место и относилась к нему с любовью. Когда бы она ни позвала тихо: «Папочка!», она ощущала, будто все скалы, деревья, животные и всё остальное становились друзьями настолько близкими, что казалось, все они дышали как одно целое.
Непостижимым образом Сыним знала, что «папочка» мог ответить на все ее вопросы, поэтому полностью полагалась на него. Она делала это естественно, никогда при этом не пытаясь полагаться на окружавшие ее вещи. Сыним казался удивительным тот факт, что ей, у которой ничего не было, было дано бесконечное понимание дхармы.
Сыним чувствовала, что «папочка», ее изначальная природа, был драгоценнее, чем кто-либо другой во внешнем мире, и продолжала настаивать: «Я хочу увидеть тебя».
В ответ внутри нее, в самой глубине,
После освобождения Кореи в 1945 году Сыним, повинуясь своему внутреннему голосу, направилась в горы Одэ. Там жил великий мастер дзэн Ханам Сыним, с которым она встречалась много лет назад, будучи маленькой девочкой. Она останавливалась у своего дяди, жившего неподалеку от гор, и часто ходила в храм, чтобы повидать Ханам Сынима. Тэхэнь Сыним вспоминала: «У меня не было никакого понятия о таких его титулах, как „Великий сыним“, „Великий мастер сон“ и „Высшая мудрость“. Он был главой всего ордена Чёгё, но играл со мной в игры, и украдкой таскал мне с кухни угощение из поджаренного риса. Бедным и страждущим он дарил любовь и сострадание, а тем, чьи глаза горели желанием найти истину, давал знания и поддержку. Кем бы человек ни был, он с легкостью мог с ним встретиться. Его слова были простыми, но всегда содержали очень глубокий смысл. В своей просветленности он был теплым и мирным, как папочка».
По прибытии в горы Одэ Сыним стала хэньджа [5] и пришла в зал для медитации сынимов-бхикуни [6] . Просидев в медитации несколько дней, она почувствовала, что ее колени разрывает изнутри. Внезапно появилась мысль: «Какой смысл лупить по телеге? Почему бы вместо этого не тянуть корову?» Она также вопрошала: «Кто обучает меня таким образом? Откуда приходят эти мысли?» Позже Сыним объясняла: «Думайте о телеге и о корове, которая тащит телегу. Если вы хотите идти вперед, следует ли бить по телеге? Нет, просто берите корову за кольцо в носу и тихонько ведите ее вперед».
5
Хэньджа — человек, пришедший в храм и желающий стать сынимом, который также должен принять формальные обеты. В этот период обучения, обычно длящийся от года до трех лет, хэньджа может понять, хочет ли он действительно стать сынимом.
6
Бхикуни — 1) полностью посвященные в сан женщины-сынимы называются бхикуни сынимы; мужчины-сынимы называются бхикшу сынимы; 2) вежливый способ обозначения мужчины или женщины-сыним.
Она покинула зал для медитации и вернулась в лес, пытаясь осознать то, что сказал ей мастер дзэн: «Ты умрешь, если глубоко проспишь три года с открытыми глазами». Она практиковала настолько интенсивно, что для нее не существовало таких вещей, как соблюдение обетов или несоблюдение их, бритье головы или ношение длинных волос, — существовало только вхождение внутрь себя.
Весной 1950 года Сыним была посвящена в сан самими [7] . Ханам Сыним, снова стригший ее волосы, спросил: «Кто прямо сейчас получает посвящение?»
7
Самини — первый уровень посвящения для сынима. Женщин называют «самини сыним», мужчин называют «сами сыним».