Дзержинский
Шрифт:
О красном терроре Владимир Галактионович судит беспощадно и справедливо. Но — такая деталь: при большевиках Короленко имел пропуск в ЧК Полтавы. Он мог в любое время беспрепятственно пройти к руководителям чрезвычайки и изложить им свое ходатайство. Его там выслушивали. Нередко он обращался напрямую к главе правительства Украины Раковскому. Многим людям Короленко сумел помочь. При белых же он не помог... никому! В белой контрразведке, когда Владимир Галактионович пришел туда за кого-то заступиться, с ним даже не стали разговаривать. Более
Поэтому Короленко и не обращался с посланиями к белым вождям. Не видел смысла.
Воздав должное пафосу «писем к Луначарскому», откроем дневниковые записи Владимира Галактионовича. Из них узнаем:
«1918 год. Январь. В Полтаве хозяйничает пришедший с красными войсками из Москвы бывший царский подполковник Михаил Муравьев. Местные советы для него не указ. Муравьев накладывает контрибуции на буржуазию. Взыскивает с “буржуев” 600 тыс. рублей в пользу солдатских вдов — общественность сомневается, что вдовы получат все эти деньги.
25 марта. Большевики постепенно покидают Полтаву. Оставшийся без власти город подвергается грабежам. Среди грабителей — много красногвардейцев. На улицах раздается стрельба.
29 и 30 марта. В город входят немцы и части гетмана Скоропадского. И тут же начинаются безобразия. Подозреваемых в большевизме заводят во дворы и расстреливают. Не успевших скрыться красногвардейцев приводят в юнкерское училище, страшно избивают нагайками, потом убивают. “Избивать перед казнью могут только истинные звери”. Возобновляются грабежи.
1 апреля. На заседании городской думы гласный Ляхович (зять писателя) приводит факты истязаний, произведенных над невинными людьми. Их арестовали, свезли в застенок, положили на стол, били шомполами (в несколько приемов дали до 200—250 ударов), заставляли проделывать “немецкую гимнастику” с приседаниями и кричать проклятия “жидам и кацапам”. Потом отпустили.
На заседании думы присутствует представитель гетмана. Он поправляет выступающих, когда они говорят: “военная оккупация Полтавы неприятелем”. Правильно отныне: “помощь дружественной державы свободной Украине”.
7 апреля. Зверства в застенке продолжаются. Истязаниям подвергнуты отец и сын по фамилии Заиц. Старик после экзекуции впал в тихое помешательство.
13 апреля. Немцы в городе стараются держаться прилично, но в деревнях грабят, и против них растет озлобление. В одном селе представителя “дружественной державы” мужики зарубили топором. Дом, где это произошло, снесен до основания».
До конца 1918-го в Полтаве жизнь протекает примерно в том же русле. Наступает 1919 год. В город возвращаются большевики. Отношение властей к Короленко улучшается, поскольку правительство Украины теперь возглавляет старый знакомый писателя, благоволивший к нему, Христиан Ваковский.
В харьковской меньшевистской газете публикуется расследование о проведенном петлюровцами еврейском погроме. Итог — около трех тысяч убитых и столько же
А в Полтаве сводят счеты. Расстреляны бывшие начальник карательного отряда и тюремный надзиратель... Когда писатель пытается облегчить чью-то судьбу, встречается с недоумением: как же так, ведь они убивали и пытали наших людей?
«22 марта. Вчера приходила бедняга Сподина с заплаканными глазами. Муж ее, почти инвалид, арестован. Был при гетмане комендантом в Миргороде.
23 марта. Захвачен целый выводок девиц, которые работали в осведомительном бюро. По большей части это простые переписчицы. Ко мне ходят родственники — матери, сестры... Просят, плачут. Мы в свою очередь справляемся в чрезвычайке. Кажется, особенно зверских намерений относительно этой группы не заметно».
Сильная сторона власти большевиков: стихийные грабежи прекращены. И если бы они имели представление о законности... Позднее Короленко запишет: «Большевики уже второй раз отлично “вступают”, и только после, когда начинают действовать их чрезвычайки, — их власть начинает возбуждать негодование и часто омерзение».
А летом 1919-го в Полтаве вновь другая по окрасу власть — белые. Долгожданная Добровольческая армия. О пребывании в Полтаве деникинцев свидетельствуют записи Короленко:
«Эти дни прошли в сплошном грабеже. Казаки всюду действовали так, как будто город отдан им на разграбление “на три дня”.
Бродский, бывший гласный, заявил, что его ограбили семь раз».
Стало обыденным явлением выбрасывание евреев с поезда на ходу. За каждым поездом оставались трупы выброшенных таким образом и разбившихся. Евреи совсем перестали ездить по железным дорогам.
В начале 1920 года писатель подводит итоги увиденному им при разных режимах:
«Добровольцы вели себя гораздо хуже большевиков и отметили свое господство, а особенно отступление, сплошной резней еврейского населения».
«Деникинцы вступили с погромом и все время вели себя так, что ни в ком не оставили по себе доброй памяти. Впечатление такое, что добровольчество не только разбито физически, но и убито нравственно».
Эти строки служат необходимым дополнением к «письмам к Луначарскому». Белых, петлюровцев и прочих из Полтавы прогнали. Остались большевики. К ним и обращается писатель Короленко.
Журналист Арбатов, редактор газеты либерального направления из Екатеринослава, оставил воспоминания о том, что происходило в этом крупном городе, металлургическом центре Юга России (будущем Днепропетровске) в 1917—1922 годах.
В марте 1917-го в Екатеринославе по примеру столиц появляется временная власть. Первым делом арестованы полицейские, виновные преданы суду, это самое насущное. Поддержание порядка в городе возлагают на студентов-юристов. Пока тихо — действует инерция мирной жизни.