Дж.Д. Сэлинджер. Идя через рожь
Шрифт:
Рассказ «Лапа-растяпа» увидел свет в «Нью-Йоркере» 20 марта, а «Перед самой войной с эскимосами» — 5 июня. Над обоими произведениями читателям пришлось поломать голову, и тем не менее рассказы были приняты тепло. Они были написаны «стопроцентно в стиле «Нью-Иоркера», предполагавшем, но определению поэтессы Дороти Паркер, «изысканность, талант и абсолютное техническое совершенство». Сэлинджер, таким образом, примкнул к «семье» «Нью-Иоркера». Отныне на него возлагались большие надежды… и обязанность придерживаться духа издания.
Глава 8. На подступах к роману
В детстве Сэлинджер имел обыкновение, чуть что не
Все творчество Сэлинджера проникнуто преклонением перед детством. Как видно из его произведений, Сэлинджер считал, что дети ближе к Богу, чем взрослые, и потому способны на более совершенную любовь, для которой не существует придуманных взрослыми преград. Соответственно о душевных достоинствах взрослого человека можно судить по тому, насколько хорошо он понимает детей. Ярким отрицательным примером взрослого может служить дама, за которой в одном из эпизодов «Над пропастью во ржи» Холден Колфилд наблюдает в кинотеатре. Она без конца льет слезы над героями сентиментальной картины, но не пускает маленького сына сходить в уборную. «Волчица и та, наверное, добрее», — говорит о ней Холден. Представление Сэлинджера о детстве как духовном мериле окончательно сформировалось в 1948 году.
В июле этого года Сэлинджер отправился отдохнуть в штат Висконсин. Там он до конца лета прожил в пансионе на берегу озера Джинива, где занимал удобный номер, оформленный и деревенском стиле. В этом номере он читал, делая выписки, изданный нацистами трактат «Новые принципы расовых исследований», фактически руководство по расовым чисткам, и большую статью «Дети из Лидицы», напечатанную в первомайском номере «Нью-Иоркера».
Эта статья потрясла Сэлинджера. В ней рассказывалось о том, как нацисты расправились с населением чешского шахтерского поселка. Взрослые жители Лидицы были расстреляны на месте, а дети отправлены для уничтожения в концлагерь Хелмно. В живых были оставлены лишь младенцы младше года — они подлежали «онемечиванию». «Известно, — выписал Сэлинджер из статьи, — что в Хелмно были отравлены газом и сожжены в печах более шести тысяч детей — еврейских, польских, норвежских, французских и чешских».
Судя по этим и другим подобным выпискам, Сэлинджер никак не мог забыть увиденного в освобожденных американцами концентрационных лагерях и смириться со страшной судьбой, постигшей его друзей, венских евреев. Груз памяти все больше тяготил его, и Сэлинджер начал понимать, что с этим надо что-то делать.
В финале рассказа «Перед самой войной с эскимосами» появляется первый намек на отход Сэлинджера от мрачных мотивов, пронизывавших его творчество начиная с 1946 года. Намек, однако, неуверенный и нерешительный — слишком жив пока еще у Сэлинджера в душе страшный опыт участника боев и свидетеля холокоста.
Статья, которую так внимательно изучал Сэлинджер, не заканчивается процитированной фразой. Ее заключительные слова призывают не поддаваться отчаянию: «Я лично не оставил надежды. Никто из нас ее не оставил». Именно в таком ключе будет развиваться дальнейшее творчество писателя.
На берегу озера Джинива глубоко в
Легко представить себе, как Сэлинджер писал рассказ, первоначально называвшийся «Убийца в лодке», глядя из окна на дощатые причалы у берега озера. Мотив детской проницательности роднит эту вещь с колфилдовскими рассказами, но при этом мы знакомимся здесь с персонажами будущего цикла: в качестве главной героини выступает Бу-Бу Танненбаум, а в тексте упоминаются ее братья, Симор и Бадди Глассы.
Композиционно рассказ «В лодке» состоит из двух сцен, повествование ведется от третьего лица. Действие происходит в доме на берегу озера, в котором проводят лето Бу-Бу Танненбаум, ее муж и их сын Лайонел. Кроме членов семьи, в доме живет кухарка Сандра, порядок в нем поддерживает приходящая прислуга миссис Снелл.
Лайонела автор изобразил обидчивым, но при этом весьма сообразительным ребенком, спасающимся бегством от любой конфликтной ситуации. Эта особенность склада досталась Лайонелу от маленького Сэлинджера — вместе с рубашкой со страусом Джеромом. В день, о котором повествуется н рассказе, Лайонел спрятался на отцовском боте, потому что случайно подслушал нечто, от чего ему стало страшно. Мать терпеливо пытается выманить сына с лодки и, главное, понять, чем он на сей раз выбит из колеи.
На кухне Сандра уговаривает миссис Снелл, мол, «что толку расстраиваться»'. Разговор прислуги некоторое время кажется совершенно загадочным, пока Сандра не роняет брезгливо: «Нос-то у него будет отцовский». Тут нам становится ясно, что она каким-то образом грубо прошлась по национальной принадлежности Танненбаумов.
На пристани Бу-Бу предпринимает очередную попытку заставить Лайонела сойти на берег. Но мальчик непреклонен. Вместо того чтобы послушаться мать, он злобно выкидывает за борт маску для подводного плавания. На слова матери, что это маска ее брата Уэбба и что раньше она принадлежала другому ее брату, Симору, Лайонел эгоистично отвечает: «Ну и пусть».
Но и это не выводит Бу-Бу из себя. Даже не повысив голоса, она показывает взбунтовавшемуся сыну цепочку для ключей, которую он сразу начинает выпрашивать. Но Бу-Бу не отдает сыну цепочку и грозится выбросить ее в воду, так же как он выбросил маску. Когда Лайонел говорит, что цепочка утонет, мать передразнивает его: «Ну и пусть». Желанную вещичку мальчик получает, только осознав, что обидел мать.
«По глазам его видно было: он все понял» — это кульминационный момент рассказа. До Лайонела доходит, что он уничтожил вещь, которая дорога матери как память о братьях. Он по-прежнему хочет заполучить цепочку, но теперь ему кажется, что он недостоин такого подарка. Несмотря на это, Бу-Бу вручает вещицу Лайонелу — и тот понимает, что мать любит его невзирая ни на что. Это заставляет его довериться матери так же безгранично, как безгранична ее любовь к нему. В знак покаяния он выбрасывает в озеро цепочку — маленькое на первый взгляд жертвоприношение восстанавливает гармонию в отношениях между сыном и матерью.