Джаг
Шрифт:
Эта странная пара неутомимо пересекала пустыни, пробиралась через руины разрушенных городов, оставляла за собой песчаные равнины и болота, неустанно стремясь все дальше и дальше по сумасшедшим, диким и хаотическим просторам некогда цветущей земли.
Высокий и широкоплечий, прекрасно сложенный — настоящая глыба тренированной плоти, — Патч напоминал ковбоя прежних времен, закаленного непогодой и превратностями судьбы. За долгие годы странствий он приобрел множество морщин и шрамов, а также колоссальный жизненный опыт, который медленно и настойчиво передавал своему питомцу, формируя на свой лад его поведение и разум. При
Джаг с открытым ртом ловил каждое его слово, а Патч в ходе воспитания удачно сочетал методику кнута и пряника, не желая, чтобы его подопечный расслаблялся и верх над разумом брали чувства. Патч дрессировал мальчишку, не стремясь вместе с тем привязывать его к себе, делать из него некое подобие охотничьего сокола, с темным колпачком на голове сидящего на руке хозяина. Патч считал, что выживание зависит в первую очередь от независимости, и всеми силами пытался привить парню это чувство. Но это так, между делом, потому что было еще великое множество других уроков.
Свои уроки в школе выживания Патч начал давать в первую же ночь, как только они устроились на привал.
— Если ты правильно выберешь место для ночлега, то завтра проснешься целым и невредимым, — отчеканил он, после чего — на первый случай — приготовил такой вкусный ужин, что мальчик, несмотря на бесконечные предупреждения типа «не обжирайся», «не жадничай», так набил себе брюхо, что всю ночь напролет только и делал, что пускал газы да гадил в близлежащих кустах.
— Сам виноват! — рявкнул в конце концов Патч. — Надо слушать, что тебе говорят. Не нужно торопиться с вещами, которые должны делаться медленно. Не нужна и бессмысленная спешка. Выдержка — вот в чем сила. Лучшие стрелки и фехтовальщики, каким бы оружием они ни пользовались, никогда не тренируются с утра до ночи. Чаще всего лучшим оказывается тот, кто умеет ждать, кто сохраняет силу и ловкость для последнего неотразимого удара. Конечно, есть знания и техника, но все это совсем не то. Пока делай то, что я тебе говорю, и, прежде всего, перестань писать против ветра — на меня брызги летят!
Так постепенно Патч обламывал Джага. Из растяпы он рассчитывал сделать настоящего бойца.
Обычно молчаливый, Джаг не рассказывал о том, как жил раньше. Должно быть, ему крепко доставалось от членов перебитой Патчем банды, потому что стоило тому шагнуть в сторону парнишки или протянуть руку в привычном повседневном жесте, как он испуганно шарахался в сторону, инстинктивно выставляя перед собой руку.
Патч не предпринимал никаких шагов, чтобы успокоить или подбодрить его. Доверие придет либо само собой, либо никогда. Да это и не имело большого значения. В такие тяжелые времена не стоило доверять никому.
— Не пялься без конца на огонь, — часто повторял он на привалах. — Если долго смотреть на угли, глаза начинают слезиться и зрачки сужаются. Если кто-то застанет тебя ночью врасплох, то он перережет тебе глотку раньше, чем ты успеешь увидеть его! На огонь смотрят искоса, краешком глаза! Старайся никогда не разомлевать от жары. Жара убаюкивает, расслабляет и превращает тебя в никудышного бойца. Старайся время от времени разминать пальцы. Потягиваясь, напрягай руки и ноги. Ты постоянно должен быть настороже, отдыхай, но никогда полностью не отключайся!
Повторив
Иногда по вечерам, будучи в хорошем настроении, Патч доверительно раскрывал свои тайны.
— Если честно, Джаг, то у меня нет никаких особых секретов, — говорил он. — Можешь мне поверить. Главное — умение наблюдать и приспосабливаться. Наука выживания не требует ничего большего. Все придет само собой. Ты научишься смотреть на мир моими глазами. Когда-нибудь я тебе расскажу…
— Что вы мне расскажете? — нетерпеливо перебил его Джаг.
— Все и ничего. То, что я познал с тех пор, как появился на свет, и, поверь, мне есть о чем поведать тебе! Я прошел тысячи дорог, подо мной пала не одна лошадь, а уж сколько мне пришлось пострелять… — Патч красноречиво взмахнул рукой и продолжил: — Трудно представить себе то количество песка, что я сожрал, пробираясь безводными бескрайними пустынями, где глаза отвыкают от всяких геометрических форм, за исключением ровной линии горизонта…
— А почему вы нигде надолго не останавливались?
— Потому что не нашел до сих пор стоящего места. Когда где-то основательно устраиваешься; то начинаешь привыкать к своему углу и приходится постоянно себя сдерживать. И тогда ты становишься уязвимым…
— С вами такого никогда не случалось?
— Было раз, если мне не изменяет память. И вот чего мне это стоило, — хмыкнул Патч и распахнул на груди рубашку, показывая беловатый шрам совсем рядом с сердцем — мрачное клеймо смерти, на которое Джаг не раз обращал внимание, не осмеливаясь, однако, задать вопрос о его происхождении. — И если бы только это, — продолжал Патч. — Иногда остаются невидимые глазу раны, которые постоянно жгут тебя изнутри, отравляя душу…
— Вот как?
Джаг не всегда понимал речи Патча и в таких случаях остерегался переспрашивать и лезть ему в душу, чувствуя, что тем самым вторгся бы в запретную зону. Кроме того, он привык к зачастую бессвязным высказываниям старика, к похабным песням, к его нравоучительным поговоркам и прочей болтовне, которую слушал вполуха. Зато он весь превращался во внимание, едва разговор переходил на более серьезные темы.
— Нужно взять себе за правило никогда не оставаться на одном и том же месте больше двух дней, — говорил Патч. — Иначе рискуешь прозевать поезд в рай.
— Что за рай? Что это такое?
— Место, которое больше не существует, если оно вообще когда-нибудь было.
— Вы смеетесь надо мной!
— Нет, нет, честное слово! Это край мечты, где полно травы и цветов, где порхают бабочки, всегда голубое небо, а воздух напоен благоухающими запахами, где обитают стройные, хорошенькие девушки с нежной бархатной кожей, чистые и здоровые, в объятиях которых ты можешь заснуть с уверенностью, что завтра проснешься и встретишь свежий рассвет. Чем не рай?