Джаваховское гнездо

Чарская Лидия Алексеевна

Она вся мокра до нитки. Лихорадка. И это сердцебиение, это сердцебиение! Как оно ужасно! Но она старается забыть о себе и думает только о своей юной спутнице — о Дане.

Даня — ее Даня. Хрупкое, как стебель тепличного цветка, существо. Ей ли выносить такие ужасы — ей, Дане?! Завтра будет простуда, может быть, горячка. Но иначе поступить они не могли. Их там ждут. Если они не поспеют вовремя, придется заплатить огромную неустойку, а у них нет лишних денег. Даня права. Переправиться необходимо.

Амед точно так же чувствует

это. Его тело напряглось, вытянулось, как стрела. Мускулы сделались стальными, напрягая все свои силы, он тянет за канат.

А вода захлестывает паром, беснуется, заливая их до колен.

Фигурка в плаще прижала к груди черный таинственный предмет и держит его обеими руками, обняв крепко-крепко.

Резиновый капюшон сполз с ее головки, волосы растрепались. Глаза сосредоточенно смотрят вперед.

В голове мысли: «Надо успеть на ту сторону до закрытия лавок. Купить новую обувь маме и себе. А потом сейчас же отправиться туда. Только бы не опоздать, только бы не опоздать».

А Кура ревет, и клубятся ее холодные волны.

Вдруг невольно отвлекается фигурка в плаще.

— Что-то плывет там, вдали, прямо на нас! Вы не видите, Амед?

Татарин впивается глазами в темноту. Огромный остов, не то плот, не то плоскодонная лодка, мчится на них, мчится прямо на паром.

— Алла верды! Да это плот! Огромный плот из стволов деревьев, какой спускают дальние жители вниз по Куре для продажи дров на базаре в Гори!

Очевидно, плот снесло по реке. Ни одной человеческой фигуры не видно на нем. Черный, тяжелый, он несется по волнам.

— Клянусь бородой пророка! — говорит Амед. — Если он сшибется с нашим паромом, мы не выдержим, разобьемся!

— Так скорее же! Ради Бога, скорее вперед!

— Что можно сделать против воли Аллаха?! — отвечает угрюмо Амед.

— О!

Крик отчаяния вырывается у обеих женщин.

Амед усиленно перебирает канат руками.

Если паром успеет отплыть с середины реки, плот не заденет его. И тогда — спасение!

— Даня! Даня! Бедная ты моя Даня!

Пожилая женщина обвила руками свою юную спутницу. Слезы катятся у нее из глаз.

— Если суждено — умрем вместе! Господи, спаси нас! — шепчет она и незаметно крестит холодной, как лед, рукой белокурую головку.

А роковой плот все ближе, ближе.

Амед, с округлившимися от ужаса глазами, работает что есть мочи.

Но паром подвигается медленно, в то время как плот несется, подгоняемый стихией.

Синие глаза молодой девушки в плаще пронизывают тьму. Одна рука ее обвила плечи матери, другая странный предмет, теснее прижав его к груди.

— Боже мой, неужели нам суждено здесь погибнуть? — шепчет девушка.

— Амед, ты?

— Я!

— Брось паром. Прыгайте в лодку!

— Спасены!

Большая, ныряющая в волнах лодка, вернее, катер, подплывает к парому.

В ней несколько человек, лица которых трудно различить.

— Спасены!

Два

женских голоса слились в один.

— Слава Тебе, милостивый Господи!

— Безумие плыть в такую бурю! — говорит сильный молодой голос. — Все, кто на пароме, торопитесь прыгать сюда.

— Никак сама княжна с вами? — изумляется Амед.

— Не время рассуждать! Помоги твоей попутчице сойти к нам и сходи сам.

Фигура поднялась с кормы лодки и, с трудом удерживая равновесие, протянула руки вперед. Пожилая женщина, с помощью Амеда, сошла с парома в лодку первая. За ней синеглазая девушка в плаще, не выпуская из рук странный черный предмет. Последним прыгнул Амед.

Лодка заметалась по беснующейся Куре.

— Держи прямо на перевоз, Аршак!

— Слушаю, княжна!

Оглушительный треск, точно водяной царь разбил в гневе свою грозную палицу о подводные камни Куры.

Это плот налетел на паром, разбил его вдребезги.

— Какое счастье, что мы успели!

Сердце пожилой женщины сжалось.

Не подоспей этот спасительный катер, она и ее Даня пошли бы на дно.

Болью зажглось сердце пожилой женщины. Что-то давит грудь, что-то душит…

Она хватается за бок, валится на корму…

— Маме худо! У нее сердечный припадок! — кричит Даня.

— Мама, мама! Голубушка! Не волнуйся! Опасности больше нет никакой.

Бледное, трепетное лицо склоняется над больной.

— Что делать? Что делать? — ломая руки, лепечет взволнованный голос.

И снова звучит гортанный, полный повелительных, не женственных ноток, властный приказ:

— Держи правее, Аршак! Амед, садись на весла за меня! Я помогу больной. Сандро, ты совсем выбился из сил, мой мальчик. И ты, Селим, тоже.

— Святая Нина, покровительница Грузии, помогает нам, «друг»!

— Я чувствую, у меня появились силы!

— Тогда соберите силы, друзья, и гребите вовсю. Берег в двух саженях только.

Стоп!

Катер ударяется с такой стремительностью, что находящийся в лодке рулевой падает на колени.

— Хвала светлым духам. Мы доехали, джаным-княжна! [7]

— Берег! Берег!

Кто-то легкий и гибкий прыгает на уступ береговой скалы.

— Давайте руки. К переезду нельзя. Кура затопила самый переезд! Выходи первая, княжна.

— Нет, нет! Вынесем сперва больную! Зацепляй багром, Амед. Зацепляй багром…

Шум реки покрывает крики, она стонет и бесится в гневе об упущенных жертвах.

7

Джаным — душа, душенька (ласкательное).