Джаз. Великая история империи греха и порока

Крист Гэри

Иначе говоря, Том Андерсон почти не совершал ошибок. Не считая одной: миссис Кэтрин Андерсон, в девичестве – Тернбулл, его второй жены. Двадцать четвертого января 1894 года Том проявил слабость: женился на миловидной, но строптивой молодой проститутке, о чем почти сразу же пожалел. Их брак с самого начала обернулся катастрофой [130] – бесконечной мелодрамой, чередой ссор, скандалов и сцен. Меньше чем через год после свадьбы Андерсон уже был готов поставить точку. Он подал в суд на жену, чтобы выселить ее из дома, надеясь позже получить развод (без выплаты алиментов и раздела имущества) и жить дальше так, будто их брака никогда не существовало. Но Кейт не собиралась так просто его отпускать. Она считала себя миссис Андерсон, и потому не могла позволить себе исчезнуть из жизни мужа бесследно, и была готова бороться в суде за то, чтобы этого не допустить.

130

Подробности о неудачном втором браке Андерсона см. в деле Новоорлеанского Окружного суда № 43,575: Томас К. Андерсон против супруги (Луизианский корпус Новоорлеанской публичной библиотеки).

То, что его недолгий брак пришел к такому печальному концу,

было довольно нетипично для молодого бизнесмена. Тома Андерсона знали как человека, способного угодить любому и готового на любые уступки, если это сулило выгоду в будущем. Люди должны защищать друг друга – таков был закон улиц, на которых он вырос, сбивая в кровь кулаки [131] . Том рано усвоил, что покинуть жестокие улицы района Ирландский Канал удается тем, кто умеет вертеться и находить друзей, старается не влипать в неприятности и не упускать подвернувшихся возможностей. В детстве, продавая «Дейли-Пикайюн» на углу Бейсин-стрит, он оказался свидетелем карманной кражи и не стал отмалчиваться, как другие мальчишки, когда полицейский спросил его об этом, а, наоборот, указал, где прячется вор, и даже согласился дать показания в суде. За свои услуги он получил немного денег и, что еще важнее, заслужил среди полицейских репутацию мальчишки, которому можно доверять. Скорее всего, это был расчет: мелкий воришка причинить вреда Тому не мог, а вот полицейский… Кто его знает…

131

Подробности о характере и юности Андерсона см.: Роуз, «Сторивилль», стр. 42–43.

Но Том любил приносить пользу не только полицейским. Он не слишком привередничал по поводу того, с кем имеет дело, и вскоре уже прислуживал девушкам из местных борделей, бегая в аптеку за углом за очередной дозой опия или кокаина. Когда кто-то сказал ему, что наркотики в Новом Орлеане раздобыть довольно легко, но при этом они нелегальны, тот перестал брать заказы – по крайней мере, на виду у своих друзей из полиции.

Учился Том недолго и никак себя не проявил, но его способностей к математике оказалось достаточно, чтобы заполучить место бухгалтера и экспедитора в нефтяной компании «Иншуранс Ойл» [132] . Здесь он тоже знал, как отличиться: усердно работал, угождал коллегам и при любой возможности откладывал на будущее. Уже через несколько лет он был готов к чему-то большему. Однажды в 1879 году, когда ему было всего около двадцати, он вбежал в кабинет и заявил коллегам: «Ну все, ребята, я увольняюсь. Я только что сыграл свадьбу и скоро открою собственное дело» [133] .

132

Подробности о работе Андерсона в «Иншуранс Ойл» см. в Тяжбе о наследстве Андерсона.

133

Из показаний Уильяма Ульмо, данных во время этой тяжбы, так же, как и цитаты, в следующем параграфе.

Его первой избранницей стала Эмма Шварц, дочь иммигрантов из Голландии, бывшая соседка и подруга детства [134] . Молодожены поселились в доме на Сент-Луис-стрит, и вскоре Эмма родила дочь, Айрин. Несмотря на свой юный возраст, Том был очень рад тому, что у него есть семья («Уильям, – сказал он как-то бывшему коллеге из “Иншуранс Ойл”, – у меня прекрасная дочурка»). Но так продолжалось недолго. В ноябре 1881 года Эмма умерла от тифа [135] . («Уильям, – сказал он тому же коллеге, когда они на следующий день повстречались на улице, – моя жена умерла»). Том был явно не готов в одиночку воспитывать полуторагодовалую дочь, и сдал Айрин в приют Святого Винсента. Там девочка жила до тех пор, пока ей не исполнилось пять, после чего отец отдал ее в католическую школу Святой Марии в Кэроллтоне, неподалеку от Нового Орлеана. Это было не лучшее решение, но Том, судя по всему, считал, что у него нет выбора. Его мать была простой прислугой и воспитывать ребенка не могла, как и семья Эммы. Школа, по крайней мере, находилась недалеко, и Том мог навещать дочь при первой возможности.

134

О раннем браке Андерсона с Эммой Шварц см. тяжбу о его наследстве и материалы о ней в «НОДП» от 2, 8 и 28 июня 1932 года.

135

Подробности о смерти Эммы Шварц см.: в «НОДП» от 23 ноября 1881 г.

1880-е оказались для молодого вдовца прибыльным десятилетием, хотя он еще не открыл собственного дела, как обещал друзьям, а работал бухгалтером нескольких предприятий, в том числе и Луизианской государственной лотерейной компании. Для амбициозного юноши, желающего пробиться на полулегальный рынок Нового Орлеана, лучшего тренировочного полигона было не найти. Луизианская лотерея, с которой давно боролись реформаторы из правительства (заклятым ее врагом был У. С. Паркерсон), была аферой впечатляющих масштабов [136] . Частная корпорация, имевшая лицензию правительства штата на проведение регулярных розыгрышей с денежными призами, жертвовала небольшую сумму ($40 000 в год) Больнице Милосердия, распределяя остальную выручку среди акционеров. Для того чтобы содержать легальную аферу, требовалось щедро умасливать высокопоставленных людей, и прилежный бухгалтер компании следил за тем, как именно это делалось. Работая здесь, Том усвоил важный урок – чтобы зарабатывать деньги, их нужно тратить. Этому правилу он старался следовать во всех своих начинаниях. Экономил почти на всем, но при этом щедро вкладывал средства в политические кампании, пособия полицейским и благотворительные акции, не забывая о том, чтобы обеспечить себе членство во всех джентльменских клубах, которые их спонсировали.

136

Лучший источник сведений о Луизианской Лотерее: Кендалл, «История», стр. 483–501; сумму в $40 000, выплачиваемую Больнице Милосердия, Кендалл приводит на стр. 485.

Вскоре

молодой бухгалтер лотерейной компании уже был на короткой ноге с самыми влиятельными бизнесменами и политиками города, за исключением, конечно же, аристократов из Пиквикского и Бостонского клубов, которые не пожелали бы и смотреть в сторону парня с Ирландского Канала. Новые знакомые Тома оказались людьми попроще: районные политики и владельцы баров, пожарные и газетные репортеры. С такими людьми мог иметь дело даже тот, чьи предки не сумели смыть с фамильного герба землю картофельных полей. И хотя реформаторам удалось избавиться от лотереи в 1893 году (когда срок действия лицензии истек и компании пришлось переехать в Гондурас), Том Андерсон успел получить от нее все, что ему было нужно. Теперь у него появились связи во многих городских «местах силы», и он заботливо лелеял их, подобно садоводу с Сент-Чарльз-стрит. Наконец скопив денег на то, чтобы совместно с другом, Дэвидом Геллером, открыть свой первый ресторан, – в доме 110–112 по Рампарт-стрит [137] , – он щедро принимал там своих друзей: политиков, полицейских и людей полусвета. В заведении Тома Андерсона для них всегда было вдоволь еды и выпивки, но что еще важнее, здесь можно было снять комнату для встреч, сделок и рандеву вдали от глаз ревностных служителей закона. Ресторан Андерсона вскоре стал своего рода «нейтральной территорией» [138] , где встречались и пытались прийти к взаимовыгодному компромиссу люди из разных слоев общества. Во время каждой такой встречи Том Андерсон неизменно был рядом – знакомил стороны, разрешал споры и следил за тем, чтобы пивные кружки были полны до краев.

137

О том, что Том Андерсон открыл ресторан, использовавшийся в качестве места встреч см.: Роуз, «Сторивилль», стр. 43, Эсбери, «Французский квартал», стр. 434–35 и Лонг, Вавилон, стр. 155.

138

См.: Роуз, «Сторивилль», стр. 43.

О его гостеприимстве вскоре пошли легенды. «Мой девиз – “Лучшее во всем”» [139] – заявлял он в рекламных объявлениях. Когда Том решил заняться боксом и стал менеджером Энди Боуэна, чемпиона Юга в легком весе, у него всегда находились лишние билеты для друзей и знакомых. Если лошадь, принадлежавшая его нефтяной компании, участвовала в скачках в городском парке или ипподроме Фэрграундс, для любого, кто мог в будущем посодействовать одному из его проектов, неизменно были приготовлены лучшие места. Конечно, несговорчивых реформаторов было нельзя купить такими подарками и они не чурались строить ему мелкие козни: его штрафовали и даже ненадолго арестовывали за устроение нелегальных азартных игр и продажу спиртного в воскресенье. Но с такими мелкими неприятностями всегда можно было справиться, особенно имея так много друзей среди полицейских и судий.

139

См.: Роуз, «Сторивилль», стр. 45.

В начале 1880-х, когда Андерсону еще не было тридцати, он вместе со своим другом Фрэнком Ламотом начал спонсировать так называемый «французский бал-карнавал Марди-Гра», на который девушек легкого поведения пускали бесплатно. Билеты на этот «бал двух известных господ» [140] , как называли его рекламные объявления, вскоре стали пользоваться огромным спросом. Для многих он стал желанной альтернативой строгим старомодным балам более известных устроителей. Бал Андерсона был своего рода пародией на балы и карнавалы, появившиеся после Реконструкции. Такие элитные карнавальные труппы, как «Комус», «Момус» и «Весельчаки двенадцатой ночи», создавались специально для того, чтобы привить карнавалам идею порядка и иерархии [141] ; их детально режиссированные балы и процессии предназначались для избранных – на них не было места «разным проходимцам».

140

Хороший источник сведений о французских балах – Роуз, «Сторивилль», стр. 21–22.

141

О присвоении элитой карнавалов Марди-гра см.: Литем, Карнавал, стр. 3, 18.

«Бал двух известных господ» стал ответом новоорлеанского простолюдина высшему обществу, «присвоившему» себе карнавалы. В действе Тома Андерсона, как и в карнавалах, устраиваемых уважаемыми труппами, принимал участие «королевский двор» и демонстрировались костюмированные сценки. Но «королева и ее фрейлины» здесь были проститутками, а не девушками из влиятельных семей [142] . В костюмированных представлениях играли не мужчины в костюмах, а женщины в трико. Результатом этого стал «альтернативный» Марди-гра, карнавал для другой половины города. Для Тома Андерсона участие в устроении такого карнавала было неоценимым способом заявить о себе как о влиятельной фигуре полутеневой экономики города.

142

Литем, Карнавал, стр. 189.

В начале 1890-х он решил снова попытать счастья в семейной жизни. О Кэтрин Тернбулл, двадцатидевятилетней женщине, с которой он сочетался браком в начале 1894 года в Сент-Луисе, известно немногое. Судя по всему, она была вдовой, вынужденной заняться проституцией после скоропостижной кончины первого мужа, М. Л. Родера. Но Тома Андерсона это совершенно не волновало. Бывший мальчик на побегушках из борделей Ирландского Канала не слишком чтил викторианские идеалы нравственности и с искренним удовольствием проводил время в компании проституток. Но Кейт скоро стала исключением из этого правила. Всего через несколько месяцев после того, как она поселилась в доме на Притания-стрит, где Том жил со своей матушкой-вдовой Гонорой, в семье разгорелась вражда. Пожилая миссис Андерсон относилась к невестке с явной неприязнью, и Том, как верный сын-ирландец, всегда становился на сторону матери. Трое Андерсонов часто и ожесточенно ссорились, иногда даже на людях, и в августе 1894 года Кэтрин потребовала, чтобы миссис Андерсон убралась из дома. Том помог матушке переехать в новый дом на Канал-стрит и тут же подал в суд на выселение супруги, надеясь в будущем получить развод.