Джебе - лучший полководец в армии Чигизхана
Шрифт:
Сочигель была в восторге: её неудержимо манили громадные базары, где купцы со всех стран торговали удивительными тканями и безделушками. Чиркудай не возражал, следуя с сыном за ней вдоль красочных лотков.
Греки относились к ним дружелюбно. Не кричали вслед, как китайцы. Повстречав их на пути, останавливались, и с удивлением рассматривали непонятных людей. И хотя монголы переодевались в новые темно-синие халаты, всё равно они сильно отличались от окружающих. Их путали с персами, с египтянами, с маврами и ещё с какими-то неизвестными Чиркудаю племенами. Никто не мог поверить, что это те самые жестокие монголы, покорившие полмира. О монголах
И однажды, в городе Херсонесе, произошла встреча, которая должна была произойти. Это событие встряхнуло туменного. Он даже немного испугался, хотя и не подал вида.
Остановившись у одного из лотков на базаре, Сочигель стала примерять пурпурное ожерелье. Продавец, зная, кто перед ним, старался всячески угодить. Чиркудай с иронией смотрел, как его женщина любуется никчемными, по его мнению, побрякушками. Но он понимал, что все люди разные и многие смотрят на ненужные для него вещи, как на богатство. Особенно женщины. И не отказывал Сочигель ни в чем. У него было столько золота в повозках, что он мог на него купить не только этот базар, но и весь город.
Пока Сочигель примеряла украшения, из подвальчика, находившегося за лотком, вышел пожилой мужчина и замер, во все глаза уставившись на Чиркудая. Выбрав обновку, Сочигель расплатилась, и тут заметила остолбеневшего грека. Она растерялась, переводя глаза с него на своего мужа. Они были похожи друг на друга, словно отец и сын.
Наконец мужчина качнулся и с волнением заговорил сначала на греческом, а затем на кыпчакском языке. Но, опомнившись, перешел на согдийский язык. Нукер-переводчик сообщил, что этот знатный купец приглашает уважаемого командующего пройти к нему в дом. Чиркудай заколебался, внутри у него что-то шевельнулось. Заметив возбуждение Сочигель и её зовущий взгляд, он согласился.
Они обошли лоток и оказались у резных деревянных ворот. Купец оглянулся, тяжело вздохнул и, пройдя во двор, пригласил за собой Чиркудая, Анвара и Сочигель. А вздохнул мужчина потому, что десятка нукеров, позванивая ножнами клинков и кольчужными китайским рукавицами, ни на шаг не отставала от своего туменного. Они без приглашения вторглись под виноградные лозы, и расселись на грядках с какой-то зеленью.
Купец провел Чиркудая с сыном и его женщиной под навес, где в прохладной тени, на мозаичном полу возвышался мраморный стол и плетеные из тростника кресла. Пригласив гостей сесть, хозяин хлопнул в ладоши, и что-то сказал слугам, выскочившим из громадного дома. Через некоторое время каменную столешницу заставили, возможными и невозможными яствами, быстрые и молчаливые лакеи. Хозяин попросил гостей есть всё, по крайней мере – испробовать. Чиркудай, как и Сочигель, в знак уважения, лишь попробовали по чуть-чуть, от каждого блюда. Они всё это уже видели и ели в Бахчисарае. А Анвар, напившись красного кисло-сладкого гранатового сока, склонил голову к плечу, и уснул от усталости.
Мужчина долго набирался мужества и, наконец, начал издалека, сказав, что наслышан о непобедимом Чингизхане, о Субудей-багатуре и Джебе-нойоне. И он знает, что Джебе-нойон самый храбрый среди монголов. Но его удивляет: почему он так сильно похож на него?
Чиркудай уже понял, в чём дело, вспомнив рассказ Хоахчин о своих родителях, и быстро думал, как вести себя дальше. Внутри у него ничто не колыхнулось. Это поняла и Сочигель, искоса посматривая
Услышав о смерти купцов, грек скорбно опустил голову и, не стесняясь присутствующих, заплакал. Нукеры повскакали с грядок и схватились за клинки. Но Чиркудай едва заметно шевельнул пальцами, отдавая приказ: не вмешиваться! Воины, настороженно посматривая на рыдающего грека, вновь уселись на укроп, петрушку и сельдерей.
– Арист был моим любимым братом! – негромко, сквозь слезы, причитал грек, раскачиваясь от горя: – Я не хотел его отпускать! Хотел пойти с ним... Но у меня не получилось.
Немного успокоившись, грек вытер слезы и срывающимся голосом произнес:
– Значит, ты мой племянник! А я даже не подозревал о твоём существовании. Если бы знал, то поехал бы на край света и вызволил тебя...
– Всё уже в прошлом, – бесстрастно заметил Чиркудай. – Всё осталось там, – он ткнул пальцем за свою спину. – И я не грек, я – монгол.
Купец сначала удивленно вскинул брови вверх, но, помедлив и подумав, понимающе кивнул головой:
– Да... Я знаком с философией времени и человеческой психологией. Мне жаль, что я не могу сейчас познакомить тебя с твоими двоюродными братьями и сестрами. Они недавно уехали за товарами в Афины и в Венецию. Но терять с тобой связь я больше не хочу: людей на земле немного, да и человек живёт на земле слишком мало, чтобы позволить себе роскошь разбрасываться ближними родственниками. И Христос меня за это накажет, – и, взглянув на Чиркудая, спросил: – А ты веришь в Бога?
– Мой Бог – Этуген. Он живет на Вечном Синем Небе, – отчеканил Чиркудай.
Сочигель поёжилась от тона мужа, но, вздохнув, вытерла платочком навернувшиеся слезы, и решила не вмешиваться.
Грек вновь понимающе покивал головой и спросил:
– Но ты не против того, чтобы мы не прерывали связь?
– Нет. Не против, – ответил Чиркудай и строго посмотрел на своего переводчика, который от волнения взмок и начал дрожать всем телом. Нукер подобрался и попытался успокоиться.
– Не беспокойтесь, – бросил Чиркудай разволновавшемуся воину, и всей десятке: – Я останусь с вами.
Воины, сидевшие на грядках, ловили каждое слово. Они заулыбались, услышав заверения своего командира.
Заметив, что Чиркудаю не хочется продолжать разговор, грек расстроенно сказал:
– Я хотел бы побыть с сыном моего брата подольше, но понимаю, у вас много дел. Не буду вас задерживать, – срывающимся голосом перевел нукер слова купца. – Надеюсь, что скоро приду к вам, или вы ко мне.
Грек ласково погладил ничего не понимающего, проснувшегося от плача купца и матери, Анвара.
– Как его зовут? – поинтересовался неожиданно обретенный Чиркудаем дядя.
– Анвар, – улыбнувшись сквозь слезы, произнесла Сочигель.
Купец жалобно посмотрел на Чиркудая, желавшего поскорее уйти, и выдохнул:
– Такова жизнь... Я понимаю...
Чиркудай кивком головы попрощался с родственником и, подойдя к выходу на улицу, оглянулся:
– Я передам тебе значок, с которым ты можешь ездить по всем землям Чингизхана без помех, – и вышел на улицу. Его тут же подхватила под руку Сочигель, оглядываясь на застывшего в воротах грека. С другой стороны на руке отца повис Анвар, с любопытством спрашивая: что случилось?