Джебе - лучший полководец в армии Чигизхана
Шрифт:
– Мало, – опять подал голос Джелме.
– Ты, как купец с товаром, – усмехнулся Темуджин, но, снова помолчав, согласился: – Да, мало.
– Три раза в месяц достаточно, – вставил слово Субудей.
Его сразу же поддержали почти все, а Тохучар дополнил:
– И чтобы пили только дома, накрывшись кошмой. А если попадутся пьяные на улице – сразу секир-башка.
Командиры прыснули от смеха. Но Темуджин серьезно предупредил:
– Так всё и будет: если кто попадет пьяный на улице – сразу вон из куреня. А командиры должны следить и считать, сколько раз и кто приходит с похмелья.
– А если кто-то напьется три раза подряд, а потом месяц будет ходить трезвый? – поинтересовался Субудей.
– Это тоже правильный вопрос, – согласился Темуджин. – Я приказываю выпивать всем лишь три раза в месяц, не чаще, чем раз в десять дней, – и строго посмотрев на командиров, потребовал: – Расскажите о моем приказе всем, завтра же.
Они решили еще несколько насущных вопросов, и Темуджин отпустил командиров по домам. Но как обычно, в конце, добавил:
– Тохучар, останься.
Субудей топал с Чиркудаем по ночной улице между юрт и гадал:
– Для чего он оставил Тохучара? – его любопытные глаза блестели под светом полной луны.
– Не знаю, – задумчиво ответил Чиркудай. – Задание, наверное, какое-нибудь даст.
– Угу, – подтвердил Субудей, подходя к их общей юрте.
– А где меркитка? – поинтересовался Чиркудай.
Субудей тяжело вздохнул и тихо сказал:
– Умерла, – помедлив, он добавил: – Я её похоронил недавно, – и нырнул в геру. Чиркудай последовал за ним.
В юрте огонь не горел. Они не стали его разводить, поели холодного, оставшегося от завтрака, мяса, запили кумысом и свалились на кошмы, ожидая Тохучара. Друга не было около часа. Наконец он подбежал к входу и, войдя в геру, сварливо спросил:
– Все подобрали?
– Ты с этого не начинай, – оборвал его Субудей. – Перестань заговаривать зубы, а говори сразу всё.
– Ну что говорить, – негромко начал Тохучар, выловив из котла холодное мясо: – Послезавтра я иду со своей тысячей к уйгурам, сопровождать караван с железом для кузницы городка китайцев.
– Вот теперь понятно, – сонно пробормотал Субудей, поворачиваясь на бок.
– Сам пойдешь? – спросил Чиркудай.
– Нет, – пробурчал Тохучар, пытаясь одновременно говорить жевать. – Поведут китайцы, которые знают дорогу.
Поев, Тохучар улегся у стены и негромко поинтересовался у Чиркудая:
– Думаешь, что делать после выстрелов из луков? Как нападать?
– Угу, – подтвердил Чиркудай.
– Я тоже ломаю себе над этим голову, – уже сонным голосом сказал Тохучар. – Но если хвост вытащишь, то нос завязнет, а если нос вытащишь, то хвост завязнет, – и он понес околесицу, засыпая от усталости. Но вскоре успокоился, неразборчиво бормоча что-то во сне.
Глава шестнадцатая. Первая казнь
Три недели Чиркудай гонял свою тысячу по степи, и своего добился – все нукеры, как один, научились неплохо стрелять с хода вперёд. Воины тренировались под пристальным вниманием зрителей – командиров и нукеров из других отрядов. У них пока что стрельба с хода хромала.
Темуджин тоже подъезжал к краю плаца, но ни о чём не спрашивал, ни
Занятия в поле перемежались со слушанием чтецов в китайском городке. Уже не только Темуджин, но и у тысячников, и у сотников возникали интересные вопросы. А книгочеи искали ответы к следующим занятиям. На учебу в городок стали ездить и заместители командиров.
Вышедший как-то вечером из своего дома Ляо Шу, с усталой улыбкой на болезненном лице, приветливо кивнул головой Темуджину, повторив ещё раз, что не ошибся в выборе. В этот день им прочли трактат по этикету и приему иностранных представителей. Наверное, поэтому Темуджин, немного скривив рот, неожиданно для себя, вежливо сказал:
– Желаю выздоровления Его Императорскому Величеству, – на что Ляо Шу хитро усмехнулся и погрозил Темуджину пальцем, мол, рано его так величать.
Чиркудай обратил внимание на посеревшее лицо Ляо Шу. Он еще подумал, что даже такие хорошие китайские лекари не могут ему помочь. Однажды вечером, всезнающий Субудей, оглядываясь, шепотом рассказал, что Ляо Шу отравили чжурчжени. Он случайно подслушал, как Бай Ли поведал об этом по секрету Темуджину.
Тохучара не было. Он пропадал в Уйгурии уже четвертую неделю. Очевидно, возникли трудности с покупкой железа. Но Чиркудай не сидел сложа руки, не ждал, когда китайские кузнецы наделают кистеней для нукеров. Велел всем своим воинам вырезать крепкие ручки из дерева, привязать к ним волосяную веревку, а на конце подвесить камень.
Однако первые тренировки заставили его отказаться от камней – несколько нукеров, не сообразив, как крутить кистенем, поранились. Темуджин сделал Чиркудаю выговор, но продолжать обучение разрешил. И Чиркудай велел привязать к веревкам небольшие камни, обёрнутые войлоком. Дела сразу пошли лучше – воины перестали бояться непослушного оружия.
Чиркудай имел некоторый опыт с подобным оружием, освоив гибкое китайское копье. Знал, какая отдача может быть от камня. А гибкое копье представляло из себя ту же веревку, но на конце у неё был привязан самый настоящий наконечник копья. Если хорошо попадёшь в противника, то сильно его поранишь, а если сыграет в тебя, то... ясно, что случается при этом.
Примеру Чиркудая последовали все тысячники, включая Темуджина. Они наделали себе учебных кистеней и с гиком носились по степи, стукая по деревянным головам чучел, вкопанным на плацу. Но не каждый мог научиться ладно махать колотушкой – некоторые совсем не понимали, куда мотанёт камень в войлоке. Поэтому были воины, всё время получавшие синяки и шишки.
Во время одного из совещаний Темуджин велел командирам отобрать тех, кто научился владеть кистенем, и собрать их в отдельные сотни.
– Они будут проломные, – заявил Темуджин. – Наша верная сабля короче и слабее этой булавы.
Командиры поддержали нойона, сказав, что кистень хорошая штука, но попросили не унижать саблю. Темуджин внимательно посмотрел на заступников клинка, среди которых особенно выделялся Джелме, и кивнул головой:
– Я принимаю ваши возражения. Вы, правы, – согласился он.