Джед и кафе

Никель Энхарт

– Скажите, а когда вы заметили мистера Миллера под окнами семьи Стэндордов?

– Это было в начале сентября.

– И почему же вы не сообщили в полицию?

– Что я должен был сообщить? Что я видел силуэт кого-то, кого я не разглядел, просто стоящим возле дома? Вам самим не смешно?

Все вопросы я ещё угадывал заранее. Все они были предсказуемыми и вертелись вокруг да около моей записи. Видимо, пока я сидел за решёткой, господин следователь прослушал её, и передал дальше. Вот и заваруху она устроила.

Я рассказал прокурору всё самое плохое, что знал про Генри.

–

Вопросов нет - Сказал Прокурор.

Адвокат же сделал недовольное лицо и, потрепав Генри по плечу, потому что тот совсем поник, возразил.

– Ваша честь, как мы можем допрашивать уголовника? Ведь этот человек настоящий преступник, тогда как мой подзащитный не сделал ровным счётом ничего. И вы видели, как этот человек его искалечил? А теперь верите его словам. Это он должен находиться на месте подсудимого...

– А, ну заткнись!
– Вскричал Ричард, подскакивая с места.
– И только попробуй ещё раз оскорбить этого человека.
– Он показал на меня рукой.

– Тишина всем!
– Заревел судья, продолжая забивать гвоздь.

– Я понимаю вашу сторону - говорит адвокат.
– Вы думаете, что мистер Блейк спас вам жизнь вот и всячески защищаете его...

– Довольно!
– опроверг судья.
– Вопросы только по делу.

– Почему же вы, мистер Блейк, напали на моего подзащитного?
– спрашивает меня адвокат.

– Я находился в состоянии аффекта - отвечаю я.
– Я не соображал, что я делаю. Когда я узнал, что этот человек хотел сжечь заживо целую семью, я так возненавидел его.

– Чем же вам была так дорога эта семья?
– продолжал адвокат.

– Они очень помогли мне в трудные минуты жизни - отвечаю я и вижу сочувственный взгляд Ричарда в мою сторону. Ему трудно было видеть меня закованным в наручники.

– Подлец! Убийца!
– закричала какая-то женщина. В ней я узнал миссис Миллер ака жену Генри. Мне показалось, что она кричит на меня, но затем я увидел, что взоры её направлены на самого Генри.

– Ты сказал, что хочешь избавиться от меня на той записи!
– Кричала она.
– Ты сказал, что ненавидишь меня. Ты жалок. Ой как жалок. Как я могла столько прожить с тобой?! Я больше не желаю тебя видеть - Сказала она и с гневным видом покинула судебный зал.

Я подумал, что дети Миллеров, даже если и поступят в хорошие заведения, то вряд ли теперь получат машину в подарок. За остальное я не переживал.

– Скажите, мистер Блейк, знакомо ли вам имя Джед Саммерсет?
– спросил адвокат.

Опять это имя.

И я снова стал спорить так же как и в участке. Ход вопросов был точно такой же, как и в прошлый раз, что мне становилось скучно.

– Если из записи следует, что мистер Миллер подделал ваши документы, то почему же вы воспользовались этим?
– спрашивает адвокат.
– Скажите, мистер Блейк, зачем же вы скрывались под другим именем?

И снова этот вопрос, на который я просто не могу дать ответа. Если б я сам знал его.

– Назваться другим именем это разве преступление?
– говорю я.
– Иногда хочется забыть все ошибки прошлого, хочется начать всё с нуля, неужели, можно судить человека только за это? Многие ведут двойную жизнь,

многие совершают ужасные преступления и при этом спокойно носят своё имя, за которым кроется столько всего.

– Смена имени, мистер Блейк, не снимает преступления с человека.
– Говорит адвокат.
– И преступники это понимают, поэтому им незачем менять своё имя.

– Кроме тех, кто эмигрирует в другие страны с поддельными документами - отвечаю я.
– Если бы вы подумали сами, то увидели бы, что я ничего не сделал. Я никуда не сбегал, ни от кого не прятался. Я вернулся в город, в котором жил всегда. Это не моя ошибка, а ваша, что вы ищете в моих поступках какие-то мотивы. Что вы хотели от сироты, который не знает, как устроиться в этой жизни? Никто мне не говорил, как нужно поступать. Я вырос в детском доме, может быть, многие понятные вещи вам, тем, кто жил в семьях, непонятны для меня. Никто никогда не помог мне ни деньгами, ни советом. Зато теперь я вижу презрение на ваших лицах только за то, что на мне наручники. Только это вызывает ваше недоверие ко мне. Но, неужели, у вас нет сил взглянуть на самого человека?

– Уж не фантазируете ли вы, мистер Блейк?
– спрашивает адвокат с усмешкой.

– С какой целью? Сейчас не меня судят.
– Отвечаю я.

– В документах сказано, что у вас есть родители.

– Меня усыновили - говорю я.
– И некоторое время я был с семьёй, пока, впрочем, к суду это дела не имеет.

– Что же произошло потом? Родители с вами не ужились?
– спрашивает адвокат.

– Они погибли.

Зал замер. Я видел их сочувственные взгляды. Но адвокат ни в какую не унимался.

– Что ж, мы всегда когда-нибудь теряем родителей - говорит он.
– Это не снимает ответственности. Я понимаю, что вы хотите, чтобы вас пожалели. И мне искренне жаль вас.

– Мне не нужна ничья жалость - говорю я.
– Если вы во всём ищете скрытые мотивы, то какой тогда мотив в том, что я немного рассказал о себе? Вы сами просили меня об этом. Меня будут судить. Это неизбежно. Так судите же по всей строгости. Ненавидьте меня, и в конце концов вы поймёте, что лучше для вас. Я бессилен перед законом. Так посадите меня!
– вскричал я.
– Надеюсь, вам будет от этого легче, господин адвокат. Вы подумаете, подумаешь, какой-то жалкий сирота сел в тюрьму. Всех сажают в тюрьму. В этом нет ничего необычного. Но из таких мелких деталей и организуется целое общество. Если так везде будут сажать ни в чём неповинных людей, сегодня меня, завтра вы отыграетесь на ком-то ещё. Если вы хотели такого общества, то вперёд, не останавливайтесь на этом.

– Никто вас не судит - говорит адвокат.

– Нет, вы судите!
– вскипел я.
– Не законом, так своим презрением. Почему же вы смотрите на меня свысока, господин адвокат? Я такой же как и вы. В чём же вы подозреваете меня, скажите? Может, это мне нужно подозревать вас в сговоре с подсудимым?

– Так! Довольно!
– Воскликнул судья, и я видел, что до этого момента ему нравилось происходящее. Сейчас же он немного устал.

– Мы больше не вправе вас задерживать, мистер Блейк - говорит судья.
– Суд переходит к прениям сторон.