Джек Бестелесный (Галактическое Содружество - 1)
Шрифт:
Но Тереза совсем не была уверена, что и Джек забудет. Он ведь очень отличался от других ее детей, а потому она решила по-особому помочь ему в надвигающемся испытании.
Джек пока еще практически не испытывал боли. Но теперь, когда начался процесс "сползания", он почувствовал себя неуютно, и это ему не понравилось. Мысль, что дальше будет только хуже, его, естественно, напугала. Прежде он держал свой внутриматочный мирок под полным контролем, но теперь контроль перешел к тому органу, в котором он жил, то есть к матке. И она собиралась не только изгнать его из рая, но при том еще и причинить боль.
Тереза точно описала, что его ожидает.
Джек, поскольку он уже мыслил, должен был страдать еще и психически. Но Тереза объяснила ему, что нужно молиться с полной верой, и тогда боль придаст ему силы. Если он будет позитивно принуждать и себя и Бога - именно это подразумевает "молитва", - то испытание рождением обернется под конец победоносным торжеством, каким становились испытания болью для взрослых людей на всем протяжении истории. Если он будет переносить боль осознанно, она таинственным образом обогатит его жизнь.
Рождение, объяснила она Джеку, - это великий переход, первый из многих, которые ему предстоят. Он навсегда расстанется с уютной тьмой, тихим удобством и полной безопасностью. Он войдет в мир света, где познает великую радость и удовлетворение от собственных достижений, недоступных эмбриону, всецело зависящему от матери. В этом новом мире страдания обычная вещь, но не потому, что Творец нарочно так сделал, а просто из-за ограничений физической Вселенной и несовершенства живых существ. Тереза предупредила сына, что он не только будет страдать, рождаясь, но и на протяжении предстоящей ему независимой жизни узнает еще много разных типов боли. Таков удел человека.
Но боль, сказала она, явление очень своеобразное. Только высшие типы живых существ развили в себе способность страдать, и чем выше существо, тем болезненнее могут быть его страдания, и, значит, боль - важный фактор выживания. Она объяснила Джеку некоторые простейшие аспекты пользы от боли, а затем перешла к более сложным. Сильная боль может быть - и, видимо, нередко бывает - разрушителем духа мыслящих существ. Однако силой воли молитвой - ее можно преобразить в нечто безмерно ценное, в нечто, возвышающее личность, если страдать не из-за любви к себе, а во имя чего-то, возвышающего великое Сознание Вселенной, если страдать во имя любви к другим.
С ее помощью Джек уже начал ассимилировать абстрактное понятие в воплощенном Боге. Теперь она попыталась познакомить его с понятием о Боге, добровольно согласившемся принять муки и смерть ради высшей цели.
Тереза меньше всего богослов, но она (вопреки своим заверениям в обратном) была образованной женщиной, а также талантливой артисткой, которая многое терпела ради своего искусства. Ее любовь к мужу и детям понесла серьезный ущерб из-за требований и отвлечений ее оперной карьеры, но роли, которые она исполняла, показали ей, на что может любовь подвигнуть любящего - на убийство, на самоубийство, довести до безумия или дать силы на великодушное принесение в жертву собственного счастья и жизни.
Тереза сказала Джеку, что страдание из любви к другим - это понятие, в котором
С другой стороны, страдание из любви к себе - такого случая не представлялось ни одному нерожденному ребенку, за исключением Бога, когда он воплотился в человека. Оно научит его многому, укрепит его, необычайно расширит его сознание.
– Носить ребенка и родить его - для матери тяжкое испытание, - сказала она своему нерожденному сыну.
– Но если она следует зову природы, готовая ко всему, без страха, то это вовсе не ужас, а экстаз. Едва головка ребенка покажется на свет, как все тяготы беременности и родовые муки исчезают из памяти, и нервная система матери преисполняет ее блаженством... И я надеюсь, так будет и с тобой, мой милый сыночек.
Джек ответил только: "Я подумаю над этим".
Когда он заснул (даже и мыслящие эмбрионы спят), Тереза сообщила мне, что Джек особенно боится, как бы родовая травма не подействовала отрицательно на его интеллектуальные и метапсихические функции, которые он назвал своей высшей личностью. (Низшей личностью было животное начало в его менталитете.) Он опасался, что, если он будет "сильно травмирован" в процессе этого испытания, его низшая и высшая личности каким-то образом рассоединятся, и он окажется уязвимым для... для чего-то.
– Бедняга, ведь он еще совсем младенец, - напомнил я.
– Конечно, уговаривай Джека молиться, быть сильным, но что, если он не сумеет? Эти его высшая и низшая личности напомнили мне кое-что об инициации у исконных американцев. Я читал, что испытуемый, если он поддастся страху, может стать добычей злых духов. Конечно, злые духи Джека обитают только в его подсознании...
– Я обещала, Роги, что мы будем его охранять, - сказала Тереза с полной серьезностью.
– Что мы будем настороже и сбережем его сознание от внешних опасностей, если он станет уязвимым.
– И она посмотрела на меня своим доверчивым взглядом.
– Я не знаю, какой угрозы он боится. Наверное, чудовища, укрывшегося у него в подсознании. Ведь здесь Джека не могло коснуться враждебное метапсихическое воздействие извне... Правда?
– Не вижу, каким образом. Принуждение не действует на большом расстоянии, как и вредоносные типы воздействия и созидания. Разве что кто-то из семьи захочет присутствовать при его рождении - ну, знаешь, бестелесное присутствие - но и только.
– Я уверена, что страхи Джека иррациональны - ты же сам сказал, что он младенец!
– но мы должны отнестись к ним с уважением. Если Дени или даже Поль свяжется с тобой, не проговорись, что роды вот-вот начнутся. Никто, кроме нас, не должен наблюдать, как мой маленький впервые испытает боль.
Я обещал, но во мне шевельнулась смутная тревога.
Небо прояснилось, и воцарился такой жуткий мороз, что с наступлением ночи мы все чаще слышали в лесу взрывы - замерзший сок разрывал древесину в стволах. "Взорвалась" и пара стропил, перепугав нас до смерти. Когда мы проснулись утром, входная дверь оказалась покрытой густым слоем мохнатого инея сверху донизу. До сих пор он нарастал только внизу. Много времени спустя я спросил у Билла Пармантье, какая температура могла быть в тот день, судя по таким вот признакам, но он только плечами пожал: "Ну, минус тридцать или сорок. Для этих краев не так уж холодно. Пощипывает немножко".