Джек на Луне

Русуберг Татьяна

Все! Я начитался достаточно! Экран захлопнул так, что чуть Томасу пальцы не прищемил.

– Ну, все не так плохо... – он робко положил мне руку на плечо. – Там много положительных комментов...

– Положительных?! – я взвился на кровати, но вспомнил про Тотте и понизил голос. – Это ты про «поделишься попкой», «красавчика» или «больного урода»? И ладно бы, блин, там только жопа моя засветилась! Так нет, морда тоже на весь экран! Как мне теперь по городу ходить?! В маске из «Крика»?

Мой фонтан прервал звонок

телефона. На этот раз он доносился из гостиной.

– Это мамин, - объяснил Томас. – Я возьму, а то она спит наверняка.

Я даже ответить не мог, только рукой махнул. Блин, нет, это какой-то кошмар! Этого просто не может быть на самом деле!

Паровозик вернулся в комнату с потерянной мордой. Протягивает мне трубку:

– Джек, это тебя.

Я даже не врубился сначала. А когда доперло, кто это мог быть, у меня аж рука затряслась. Но делать-то нечего. Взял телефон:

– Джек? – Себастиан, мля!

– Да, - соскочил с кровати, сделал Томасу знак рукой, что типа на кухню пойду, поговорю.

– Значит, ты все-таки там, - голос холодный, без эмоций, будто он своему деловому партнеру звонит, который облажался, или клиенту, который соврал, что невиновен. – Собирайся, я сейчас за тобой заеду.

Чувствую, у меня слабость в коленях. Хорошо, рядом стул оказался. Блин, как он меня нашел?! Всех родаков, что ли, обзванивал с классного интранета?

– Но... я договорился у Томаса переночевать. Его мать не против.

– Я против, Джек, - Себастиан сделал упор на «я». – Буду у вас через пять минут. И без глупостей, ясно?

– Ясно, - тихо ответил я. В трубке загудел отбой.

– Чего твой отчим хотел? – спросил Томас, появляясь в дверях.

Я встал, молча прошел мимо него в комнату. Стал натягивать носки и кеды.

– Ты что, уходишь? – забеспокоился Паровозик.

– Себастиан заедет за мной, - я завязывал шнурки и был рад, что мне не надо смотреть на друга.

– Вот дерьмо! – выпалил Томас. Кажется, это был первый раз, когда я слышал, чтобы он ругался. – Ему уже сообщили? Что тебе будет?

Я закинул рюкзак на плечо.

– Пойду на улицу. Подожду его там.

Паровозик рванулся было за мной, но я остановил его:

– Не провожай, не надо. Все будет окей.

Он не поверил, но за мной не пошел. Я успел выкурить сигарету, прежде чем фары мерса мазнули желтым стену соседнего дома.

Фэнтези

Ехали домой молча. Отчим спросил меня только об одном: «Где велосипед?» Пришлось объяснить, как вышло, что «Призрак» остался у школы. Ключ-то был в рюкзаке!

Насторожился я, когда, вместо того, чтобы свернуть налево, на дорогу к дому, Себастиан погнал дальше, на шоссе.

– Ты проскочил поворот, - заметил я.

Вместо ответа отчим включил музыку. Я узнал песню «Энималз» в блюзовой обработке.

Детка, теперь

ты меня понимаешь?

Иногда я, конечно, злюсь,

Но ведь никто из нас не ангел,

Когда все плохо, боюсь,

Я тоже могу показаться плохим,

Но знает Господь, я, простая душа,

Всего лишь желаю тебе добра.

Неверно меня не пойми!

Внутри у меня все сжалось, сожранные за ужином макароны легли холодным комком на дно желудка. Я попытался поймать взгляд Себастиана, но он вел себе машину с совершенно неподвижным лицом. Глаза на дороге, руки спокойно лежат на руле. Он походил на манекен для испытаний безопасности систем автомобиля. Манекен, который вот-вот разорвет в клочья.

Мы свернули на площадку для отдыха. У меня еще оставалась слабая надежда: может, ему отлить приспичило? Но на всякий случай ремень отстегнул и тихонько потянул ладонь к ручке двери.

Замки со щелчком закрылись.

Мерс остановился.

Себастиан повернулся ко мне, а глаза белые. Смотрю, у него в одной руке бутылка с водой. Полная на три четверти.

Я заорал, но поздно было. Вокруг темно, лес, и ни души. Мы в закрытой машине, воет джаз. Все, что я мог – голову руками прикрывать, да колени к животу подтягивать. В какой-то момент Сева мне по плечу удачно заехал, прямо над локтем. Рука онемела, упала плетью, и бутылка вмочила прямо по башке. В ухе свистнуло, и чувство такое, будто мне в череп из пистолета гвоздем засадили. Ору, а голос свой как-то глухо слышу и вроде со стороны.

Отчим же совсем озверел. Бутылку бросил и кулаками меня начал месить. А что? Все синяки на драку списать можно. Тут главное – костяшки беречь. По ходу, он об этом вспомнил, пнул меня пару раз напоследок и остановился. К тому времени скот меня уже под сиденье загнал, туда, где обычно место для ног.

Валяюсь там, скрючившись, сопли подбираю. А Себастиан волосы пригладил, куртку одернул, бутылку в гнездо.

– Садись, - говорит и смотрит такой, как я копошусь, пытаюсь обратно на сиденье заползти.

Ну, сел я кое-как. Вижу он еще что-то бла-бла, а у меня в ухе пищит и стреляет, как раз в том, что к нему ближе – ничего разобрать не могу. Тогда он мне пачку салфеток на колени бросил и показывает – типа утрись. Ну я бумагой по морде повозил, а он в шею тычет. Я туда. Верно, влажное что-то. Смотрю – кровь. Из уха, мля! А Сева салфетку грязную отобрал, в окошко выкинул.

– Пристегнись, - говорит. Теперь я его слышу, хотя слабо – он музон вырубил.

Когда я понял, что мы домой едем, то чуть не обмочился – так меня отпустило. Я ведь думал, он меня сейчас в лес завезет и там где-нибудь закопает. Сижу я, значит, колени тискаю. Ладонь к уху прикладываю – не течет ли еще? А отчим снова – молчок и флегма. Как будто и не было ничего. Как будто мы никуда с дороги и не сворачивали. Ну и я молчу. Вроде у нас такая игра.