Джек-потрошитель с Крещатика. Пятый провал
Шрифт:
– А на Хэллоуин? – спросила Даша.
– Чтобы мертвые признали тебя своим. Когда, как они, ты станешь частью Тьмы, то в маске сможешь увидеть их. Узнай, кто твои душечки – в них суть разгадки. Узнай имя своей Тьмы… и прими свою Тьму.
Ребенок проснулся, заплакал.
– Последний вопрос, – в горле у Чуб свербело еще много незаданного и жизненно-важного, но она стеснялась отвлекать Машу и дальше. – Если ведьма не постилась на первую или вторую Параскеву… или вообще…
– Прости… я больше не могу говорить, – малыш плакал все сильнее, и Маша взяла его на руки.
– Это ты меня прости. Я пойду… мне еще нужно убить Акнир.
– Это смешная история. Хоть ваша Пепита все спутала, ее Хэллоуин по григорианскому календарю был в Ирландии двенадцать дней назад. – Маша быстро сняла с полки толстую книгу Анатолия Макарова «Киевская старина», открыла и сунула Чуб.
СВАДЬБА В АНАТОМИЧЕСКОМ ТЕАТРЕ –
прочла Даша.
«Выдавал однажды служитель анатомии свою дочь замуж. Но где сыграть свадьбу? Неужели в анатомическом театре, этой обители смерти? Больше негде: по обычаю следует в доме невесты… После венчания привезли молодых в маленькую комнатку при анатомическом театре, где молодая жила с отцом. Собрались знакомые. Незаметно и полночь подкралась. Вдруг разгулявшимся гостям захотелось танцевать. Мигом пригласили из соседнего кабака двух скрипачей и трубача. Только где плясать? Комнатка так мала, что повернуться в ней трудно.
– Сюда, сюда, пожалуйте! – недолго думая, кричит отец молодых и ведет всех в секционную залу.
…Вот долетают звуки веселого пиршества и до сонных ушей соседних театру обитателей. Что это? Где музыка?.. На улице составилась толпа.
– Мертвецы повставали и пляшут! – слышится в толпе.
– Нет, черти! – возражает другой голос.
– Вон и хвост виден! – добавляет третий.
И все в испуге жмутся друг к другу.
К счастью, проезжал мимо театра один из преподавателей… Он немедленно отправился в театр и, к изумлению танцующих, предстал пред их пьяные очи. Долго потом подсмеивались студенты-медики над отцом злополучной невесты и над проживающими у него молодыми, брачное пиршество которых так комически разрушилось в блаженную минуту веселья».
– Смешно, – Чуб закрыла книгу.
Постояла. Взяла с поминального стола горсть печенек, сунула одну в рот, остальные – в карман. Украдкой стащила с полки фото Маши и сына – вдруг Акнир отыщется и мигом отыщет способ помочь Мише-младшему, разгадав мстительный план своей мамы.
За окном Башни царили морок и тьма.
«…прими свою Тьму».
Землепотрясная вышла на балкон без перил, села прямо на холодный бетон, достала портсигар, закурила.
Рядом с ней из воздуха и дыма соткался Мир Красавицкий.
– Плохо, – поделилась Даша.
Мир открыл какую-то книгу в потертой обложке и прочел:
– Бывают темные дни, а бывают темные времена, и это не наказание, они нужны, чтобы заглянуть внутрь себя… и увидеть ТАМ свет!
– Ни хрена не поняла я про тьму.
– Тьма нужна нам для самопознания! И я согласен с Машей, электричество настолько же изменило жизнь людей в XIX веке, как нашу жизнь изменил Интернет. Лампочки Эдисона осветили мир и отобрали у людей Тьму как способ познания себя. Чем больше света ночью, тем реже мы думаем вечерами – ведь у нас есть другие развлечения. И если однажды современный человек
– Не исключено, что как раз пообщалась недавно, когда умерла. Знаешь, было отчего испугаться! – поделилась Даша. – Хоть вообще я считала, что учение и прогресс – это свет… На хрена мне нужна Тьма? Я даже секс при свете люблю!
– Ты солнечная, настоящий «Лев», – покивал Мир Красавицкий. – Но и тебе нужна Тьма, чтоб понять себя. И не каждый свет – благо. Отчего мотыльки гибнут, обжигаясь о жар лампы, огонь свечи? Зачем мудрая Мать создала эту самоубийственную тягу к свету?.. Но не Мать Природа создала электрический свет. Мотыльки гибнут от света, сияющего в пору Тьмы… Тьма не погубила бы, их губит свет, нарушающий законы природы. И неприродный – искусственный свет губит не только мотыльков.
Даша чуть не проворонила главную мысль разговора – засмотрелась на Мира, сейчас, в ночном мраке Макошья, во влажном тумане с пятнами рыжих листьев на деревьях Золотоворотского сквера, он был необычайно, трагически красив. Было в нем нечто от всех героев Врубеля, горбоносость всех врубелевских ангелов и Демонов, громадные темные глаза, с провалами в бездны, трагическая складка рта… Хорошо, что красавчики вообще не в ее вкусе, а то пошла бы она по кривой дорожке Акнир! Перед такой демоническо-ангельской физиономией устоять невозможно… Одна загадка, как Маша все еще держится на ногах, почему до сих пор не пала в его объятия?
Неужели, таки старая любовь не ржавеет, и в глубине души она все еще тянется к Врубелю? Как ни прекрасен Мир, похожий на врубелевские полотна, но есть в Мише Врубеле нечто, чего не сыщешь в ином – гениальная беззащитность и какая-то подспудная горная сила, которая и притягивает, и отпугивает от него многих, сила, о которой говорили Котарбинский, Акнир и сама Маша.
– Ты ведь умер, – вспомнила внезапно Землепотрясная Чуб. – Мир, ты ж привидение! Скажи мне, ты видел ад?
– Все не так просто, – ответил он словами Акнир. – Я никогда не был там. Не видел ада и, возможно, никогда не увижу. Я всегда был привязан к Маше Присухой, любовным заклятием, которое ты наложила на меня.
– Прости.
– Не извиняйся. Маша считает, что эта привязь – проклятие. Но, я уверен, оно и спасло меня от ада. Я словно отказался умирать. Когда я умер, все что меня волновало – любовь. Моя любовь была жива и жила такой полной жизнью, что ее энергии хватило и мне. И теперь я благодарен тебе за такую смерть.
– Так ты избежал ада? – воспряла духом Землепотрясная. Это была лучшая новость дня! – Потому что я привязала твою душу! И Бог не смог наказать тебя?
– Открою тебе секрет, Бог никого не наказывает, мы преотлично справляемся с этим заданием сами. И пресловутый Ад – это не наказание. Ад – это наше отражение в зеркале.
– В смысле?
– Давай договоримся, есть Ад… и есть ад. Ад с пламенем, сковородками, чертями, ад как одно сплошное страдание – думаю, твоя Мистрисс права, существует и он. Но есть ад поменьше – место, куда попадают все, кому не удалось угодить в рай. Точнее не место, а места, у каждого оно свое… Свой маленький дом после смерти. Ты же знаешь, что гроб-домовина означает дом? Моим домом стала любовь к Маше. Поскольку то, что мы чувствуем в момент смерти, то, чем мы являемся в момент смерти, – и становится нашим домом.