Джек Ричер, или Цена ее жизни
Шрифт:
Он шел на север по бульвару Джорджа Вашингтона, вдоль края обширного кладбища, остававшегося слева, через парк Леди Бёрд Джонсон, по Арлингтонскому мемориальному мосту. Затем генерал обогнул по часовой стрелке мемориал Линкольна, прошел мимо Мемориала ветеранов Вьетнама и повернул направо на Конститьюшен-авеню, оставив справа Зеркальный пруд. Впереди показался памятник Вашингтону. Генерал прошел мимо Национального музея американской истории, мимо Национального музея естествознания и повернул налево на Девятую улицу. Ровно три с половиной
Он пересек Пенсильвания-авеню и вошел в Центр имени Гувера через главный вход. Оперся ладонями на стол дежурного.
– Председатель объединенного комитета начальников штабов. К директору ФБР.
Его ладони оставили два влажных отпечатка на полированной крышке. Агент, спустившийся для того, чтобы проводить генерала наверх, обратил на них внимание. В лифте Джонсон упорно молчал. Гарленд Уэбстер ждал его у двери своего личного кабинета. Джонсон кивнул ему, но не сказал ни слова. Уэбстер отступил в сторону, пропуская генерала во внутренний кабинет. Там царил полумрак. Обилие поверхностей из красного дерева, шторы опущены. Джонсон опустился в кожаное кресло, а Уэбстер, обойдя его, сел за стол.
– Я не хочу становиться у вас на пути, – начал Джонсон.
Он не отрывал взгляда от Уэбстера. Тот задумался на мгновение, пытаясь расшифровать эту фразу. Наконец осторожно осведомился:
– Вы разговаривали с президентом?
– Вы понимаете, что я должен был так поступить? – спросил Джонсон.
– Естественно, – согласился Уэбстер. – В таких ситуациях можно не беспокоиться о требованиях протокола. Вы говорили с президентом по телефону или встречались лично?
– Я ездил к нему. Несколько раз. Мы с ним подолгу беседовали.
Уэбстер подумал: «С глазу на глаз. Несколько долгих бесед. Хуже, чем я предполагал, однако это объяснимо».
– И? – спросил он.
Джонсон пожал плечами.
– Президент сказал, что поручил вам лично руководить операцией.
– Похищение – это юрисдикция Бюро, кем бы ни была жертва, – сказал Уэбстер.
Джонсон медленно кивнул.
– Я ничего не имею против. Пока что.
– Но вы беспокоитесь. Поверьте мне, генерал, все мы беспокоимся.
Джонсон снова кивнул. После чего задал вопрос, ради которого шел три с половиной мили:
– Есть какие-нибудь успехи?
Уэбстер помолчал, потом произнес:
– Скоро истекут вторые сутки. Мне это совсем не нравится.
Он умолк. Вторые сутки после похищения являются своеобразным порогом. Все надежды на быстрое решение проблемы исчезают. Ситуация становится серьезной. Начинается долгая, кропотливая работа. Тревога за жертву возрастает. Похищения лучше всего раскрывать в первый день. На вторые сутки это становится значительно сложнее. Шансы
– Есть какие-нибудь успехи? – повторил Джонсон.
Уэбстер отвел взгляд. Вторые сутки – это тот срок, когда похитители выходят на связь. Об этом говорит опыт Бюро. На вторые сутки, вымотавшийся и измученный, упустив первый и лучший шанс, сидишь в отчаянии и ждешь звонка похитителей. Если они не позвонят на вторые сутки, велика вероятность, что они вообще никогда не позвонят.
– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил генерал.
Уэбстер кивнул.
– Помогите мне найти мотив. Кто может угрожать вам таким способом?
Джонсон покачал головой. Тот же самый вопрос он задавал себе с понедельника.
– Никто.
– Вы должны мне открыться, – настаивал Уэбстер. – Если у вас есть какой-то секрет, какая-то давняя тайна, лучше скажите сейчас. Это очень важно, ради блага Холли.
– Знаю, – сказал Джонсон. – Но ничего такого нет. Абсолютно ничего.
Уэбстер верил генералу, так как знал, что тот говорит правду. Директор заново проштудировал личное дело Джонсона, составленное ФБР. Это был увесистый том. Первая страница начиналась с краткой биографии прапрадедушек и прапрабабушек по материнской линии. Они приехали в Америку из крошечного европейского княжества, которого больше не существовало.
– С Холли все будет в порядке? – тихо спросил Джонсон.
Последние страницы были посвящены смерти жены Джонсона. Неожиданное заболевание раком, стремительный ход болезни, продолжавшейся от начала до конца меньше полутора месяцев. Негласное заключение психиатров, созванных Бюро, гласило, что старик выдержит – из-за дочери. Как выяснилось, диагноз оказался верным. Но если генерал лишится и ее, то и без психиатров будет ясно, что он сломается. Уэбстер постарался, чтобы его голос прозвучал как можно убедительнее:
– С вашей дочерью все будет в порядке.
– Итак, что мы имеем на настоящий момент? – спросил Джонсон.
– Похитителей было четверо. Мы обнаружили пикап, на котором они приехали в Чикаго. Машина была брошена перед самым нападением. Брошена и сожжена. Мы нашли ее к северу от Чикаго. В настоящий момент пикап переправляют по воздуху на нашу базу в Квантико. Наши специалисты займутся им.
– Они будут искать улики? – скептически спросил Джонсон. – Даже несмотря на то, что машина сожжена?
Уэбстер пожал плечами.
– На самом деле поджог не был таким уж умным ходом. Многого он не скроет. По крайней мере, от наших людей. Через этот пикап мы выйдем на похитителей.
– А что затем? – спросил Джонсон.
– А затем мы вернем вашу дочь. Отряд по освобождению заложников находится в полной боевой готовности. Пятьдесят ребят, в своем деле лучшие в мире, ждут у вертолетов. Мы освободим Холли и уберем тех, кто ее похитил.
В кабинете наступила недолгая пауза.
– Уберете? – спросил Джонсон. – Что это значит?