Джек Ричер, или Сплошные проблемы и неприятности
Шрифт:
«Кофе?»
«Если ты не возражаешь, приятель, пожалуйста».
«Сигарету?»
«Если ты не возражаешь, приятель, пожалуйста».
«Хочешь, чтобы я пристрелил этого долбаного дурака?»
«Если ты не возражаешь, приятель, пожалуйста».
– Мы уже знали, – сказал О’Доннел. – Это не стало неожиданностью.
Никто ему не ответил.
Окружной морг находился в новом медицинском центре. По одну сторону широкой улицы располагалась больница, а напротив построили современную принимающую станцию для тех районов, в которых не было собственных моргов. Белый бетонный
Подобные посещения никому не доставляют удовольствия.
Мани повел их к лифту для персонала, нажал на кнопку вызова, дверь лифта открылась, и наружу вырвался холодный, насыщенный химикатами воздух. В лифт вошли Мани, Ричер, О’Доннел, Диксон и Нигли.
Мани нажал кнопку четвертого этажа.
Здесь было холодно, как в морозильнике. Они оказались в небольшом холле с широким окном, закрытым жалюзи. Мани распахнул дверь, и они вошли в хранилище. На трех стенах размещались дверцы десятков холодильников. Холодный воздух был наполнен тяжелыми запахами, всюду блестела нержавеющая сталь. Мани открыл дверцу холодильника, и наружу выехали носилки на роликах. Послышался щелчок, и носилки остановились.
Внутри находился замороженный труп. Мужчина. Латиноамериканец. Запястья и щиколотки связаны прочным шнуром, глубоко впившимся в кожу. Руки связаны за спиной. Голова и плечи сильно повреждены. Лицо стало практически неузнаваемым.
– Он падал головой вниз, – тихо произнес Ричер. – Именно так его и должны были связать, если вы правы относительно вертолета.
– Не найдено никаких следов ни к телу, ни от тела, – сказал Мани.
С медицинской точки зрения трудно было что-то добавить. Началось разложение, но благодаря сухому воздуху и высокой температуре в пустыне процесс больше напоминал мумификацию. Тело сжалось, уменьшилось. Оно казалось пустым. Имелись незначительные повреждения, нанесенные животными. Очевидно, тело защитили стены оврага.
– Вы его узнаете? – спросил Мани.
– Вообще-то нет, – ответил Ричер.
– Проверьте татуировку.
Ричер не двинулся с места.
– Хотите, чтобы я вызвал санитара? – осведомился Мани.
Ричер покачал головой и просунул руку под ледяное плечо. Приподнял его. Тело сдвинулось как единое целое, словно бревно. Ричер перевернул его спиной вверх, и связанные руки зашевелились, точно отчаянная борьба за свободу продолжалась до самого конца.
«Так наверняка и было», – подумал Ричер.
Татуировка слегка сжалась вместе с усохшей кожей.
И немного выцвела.
Однако сомнений не оставалось. «ОРОСКО М.»
Под этой надписью виднелся девятизначный номер.
– Это он, – выдавил из себя Ричер. – Мануэль Ороско.
– Приношу свои соболезнования, – сказал Мани.
На некоторое время воцарилось молчание. Тишину нарушал лишь шум вентилятора.
– Вы продолжаете поиски в тех местах? – спросил Ричер.
– Ищем ли мы остальных? – уточнил Мани. – Пожалуй, нет. Ведь речь не идет об исчезнувшем ребенке.
– Франц находится здесь? В одном из этих
– Вы хотите на него взглянуть? – спросил Мани.
– Нет, – ответил Ричер, потом перевел взгляд на Ороско. – Когда будет вскрытие?
– Скоро.
– Даст ли нам что-нибудь изучение шнура?
– Боюсь, его можно купить в любом месте.
– Можно ли установить время смерти?
По лицу Мани проскользнула удовлетворенная улыбка полицейского.
– Мы знаем, когда он упал на землю.
– И когда же это произошло?
– Три или четыре недели назад. Раньше Франца, по нашему мнению. Но наверняка мы никогда не узнаем.
– Мы узнаем, – сказал Ричер.
– Как? – удивился Мани.
– Я спрошу у того, кто это сделал. И он мне расскажет. Он будет об этом умолять.
– Никаких независимых действий, вы помните?
– Только в ваших мечтах.
Мани остался оформлять бумаги. А Ричер, Нигли, Диксон и О’Доннел спустились на лифте вниз, к теплу и солнечному свету. Они остановились на парковке. Все молчали. Каждый с трудом сдерживал ярость. Солдат знает, что такое смерть. Он сталкивается с ней постоянно. Он живет с ней рядом и принимает смерть. Некоторые даже ждут ее. Но в глубине души каждый хочет, чтобы она была честной. Я против нее, и пусть лучший из нас победит. Смерть должна быть благородной. Победа или поражение, но каждый мечтает умереть с достоинством.
Солдат, погибший со связанными за спиной руками, – худшее, что можно себе представить. Беспомощность, покорность и жестокость. Бессилие.
Потеря всех иллюзий.
– Пойдем, – сказала Диксон. – Не будем терять время.
Глава 37
В отеле Ричер некоторое время сидел, глядя на фотографию, которую отдал ему Мани. Кадр с камеры видеонаблюдения. Аптека. Четверо мужчин перед прилавком. Мануэль Ороско стоит слева и с нетерпением смотрит направо. Рядом спокойно стоит Кельвин Франц, сунув руки в карманы. Тони Суон глядит прямо перед собой. И Хорхе Санчес справа, оттягивает пальцем воротник. Четверо друзей. Двое из них мертвы. Вероятно, мертвы все четверо.
– Жизнь – дерьмовая штука, – сказал О’Доннел. Ричер кивнул.
– Но мы с этим справимся.
– В самом деле? – спросила Нигли. – И на этот раз?
– Прежде всегда справлялись.
– Такого прежде не случалось.
– Мой брат умер.
– Я знаю. Но это хуже.
Ричер снова кивнул.
– Да, хуже.
– Я надеялась, что остальные трое живы.
– Мы все надеялись.
– Но это не так. Они мертвы.
– Похоже на то.
– Нужно работать, – сказала Диксон. – Больше нам ничего не остается.
Они поднялись в номер Диксон, но работа – понятие относительное. Они зашли в тупик. Не осталось ни одной ниточки. Их настроение не улучшилось, когда они перешли в номер Нигли и она получила ответ от своего приятеля в Пентагоне.
«Извини, но ничего не выходит. «Новая эра» засекречена». Всего восемь слов, холодных и равнодушных.
– Получается, он не так уж сильно тебе должен, – заметил О’Доннел.
– Ты ошибаешься, – возразила Нигли. – Очень сильно ошибаешься. Его ответ больше говорит о «Новой эре», чем о наших отношениях.