Джек Ричер, или Средство убеждения (Убедительный довод)
Шрифт:
Я вышел из туалета в коридор. Там было пустынно и темно. Повернувшись лицом к входной двери, я попятился назад до стены. Не оборачиваясь, пошарил и отпер дверь заднего входа. Услышал, как в коридор вошла Даффи.
Вероятно, она, учась на курсах, прошла шесть недель обязательной подготовки в Квантико и до сих пор помнила основы. Держа «глок» обеими руками, Даффи скользнула мимо меня и заняла позицию у двери, за которой, судя по всему, начинался коридор, ведущий в остальные части здания. Прислонившись плечом к косяку, она согнула руки в локтях, чтобы не мешать мне своим пистолетом.
– Вперед, – шепнул я. – К Виллануэве.
Прижимаясь друг к другу спинами, мы боком прошли к переднему входу, поочередно держа под прицелом двери. Они оставались закрытыми. Я отпер замок и распахнул дверь. Виллануэва быстро шагнул внутрь и закрыл дверь за собой. В его узловатой руке был «Глок-17». Пистолет выглядел в ней на своем месте.
– Сигнализация? – шепотом спросил Виллануэва.
– Бесшумная, – ответил я.
– Значит, надо шевелиться быстро.
– Комната за комнатой, – шепнул я.
Меня не покидало неприятное чувство. Мы произвели столько шума, что, если в здании кто-то находился, он обязательно должен был нас услышать. И раз этот кто-то не выскочил опрометью на нас, значит, у него хватило ума сидеть тихо, сняв оружие с предохранителя и держа его нацеленным на дверь своей комнаты, на уровне груди. А центральный коридор был шириной всего фута три и не давал нам возможности маневра. Очень неприятное чувство. У всех дверей петли были слева, поэтому я поставил Даффи слева от себя, лицом к противоположным дверям. Я не хотел, чтобы мы все смотрели в одну сторону. Затем я поставил Виллануэву справа от себя. Его задачей было открывать двери пинком, одну за другой. Я занял место в центре. Мне предстояло заходить в комнаты первым.
Мы начали с первой комнаты слева. Виллануэва что есть силы ударил в дверь ногой. Замок сломался, косяк треснул, и дверь распахнулась. Я шагнул внутрь. Комната оказалась пустой. Квадратное помещение десять на десять футов, окно, стол и стеллаж с ящиками. Я вышел в коридор, и мы, каждый развернувшись, приступили к следующей комнате. Она также оказалась пустой, но в ней нас ждал приятный сюрприз. Внутренняя перегородка между этой и соседней комнатами отсутствовала. Помещение имело размер десять на двадцать футов. Две двери в коридор. Три стола. На них компьютеры и телефоны. В углу вешалка с женским плащом.
Мы прошли до конца коридора. Четвертая дверь. Третья комната. Виллануэва выбил дверь, я вынырнул из-за косяка. Пусто. Еще один квадрат десять на десять. Без окон. Стол, над ним большая пробковая доска с приколотыми записками. На полу восточный ковер.
Четыре позади. Впереди еще две. Мы выбрали комнату справа сзади. Виллануэва вышиб дверь. Я вошел. Никого. Десять на десять, выкрашенные белой краской стены, серый линолеум. Комната оказалась совершенно голой. В ней не было ничего. Кроме кровавых пятен. В комнате сделали уборку, но недостаточно чисто. На линолеуме
– Горничная, – сказал я.
Никто мне не ответил. Мы долго стояли в комнате, неподвижно, молча. Затем вышли в коридор, развернулись и направились к последней комнате. Вышибли дверь. Я вошел первый, держа пистолет наготове. И застыл на месте.
Это была тюрьма. И она была пустой.
Десять на десять. Белые стены, низкий потолок. Без окон. На полу серый линолеум. На линолеуме матрас. На матрасе смятая простыня. Десятки упаковок от продуктов. Пустые пластиковые бутылки из-под воды.
– Она была здесь, – сказала Даффи.
Я кивнул.
– То же самое, что было в подвале особняка.
Пройдя в комнату, я приподнял матрас. Под ним фамилия «Джастис», выведенная большими буквами пальцем. И сегодняшнее число, шесть цифр, день, месяц, год. Цифры бледнели слева направо, а затем снова становились четкими, после того как Тереза Даниэль обмакнула палец во что-то бурое.
– Она надеется, мы идем по ее следу, – сказал Виллануэва. – День за днем, место за местом. Умница!
– Это написано кровью? – спросила Даффи.
В воздухе пахло несвежей пищей и несвежей одеждой. А также страхом и отчаянием. Тереза слышала, как умирала горничная. Две тонкие двери не могли заглушить страшные крики.
– Надеюсь, это соус, – сказал я.
– Давно ее отсюда увезли?
Я заглянул в ближайшие упаковки из-под еды.
– Часа два назад.
– Проклятье!
– В таком случае пошли, – сказал Виллануэва. – Нам нужно ее найти.
– Дайте мне пять минут, – сказала Даффи. – Мне нужно найти что-нибудь такое, что можно будет передать БАТО. Все должно быть чисто.
– У нас нет пяти минут, – возразил Виллануэва.
– Даю тебе две минуты, – сказал я. – Хватай все, что сможешь; разбираться будем потом.
Мы вышли из камеры, стараясь не смотреть на склеп напротив. Даффи направилась сразу в комнату с восточным ковром. «Разумное решение», – мысленно отметил я. Вероятно, это был кабинет самого Куина. Он был именно таким человеком, который застилает пол в своем кабинете ковром. Даффи схватила со стола толстую папку с надписью «Текущее» и сорвала с доски все записки.
– Живее! – поторопил ее Виллануэва.
Мы вышли через переднюю дверь ровно через четыре минуты после того, как я разбил окно в туалете. Казалось, прошло уже четыре часа. Мы быстро забрались в серый «таурус» и уже через минуту были на магистрали номер один.
– Поезжай на север, – сказал я. – Нам нужен центр города.
Сначала мы молчали. Не смотрели друг на друга. Ничего не говорили.
Мы думали о горничной. Я снова сел назад, а Даффи спереди разложила на коленях бумаги Куина. Поток машин тащился через мост медленно. Сотни человек направлялись в центр города за покупками. Все ехали осторожно. Дорожное полотно было скользким от дождя и соленых брызг. Даффи перебирала бумаги, быстро пробегая их взглядом. Наконец она нарушила молчание. Это явилось огромным облегчением.