Джек Ричер, или Я уйду завтра

Чайлд Ли

– Однако многие миссии терпят неудачи.

– Конечно. Но всякий раз перед ними стоят выполнимые задачи. Никто не пошлет людей бродить по голым горам, растянувшимся на тысячи квадратных миль, в надежде на случайную встречу с таинственным противником. Значит, должно быть что-то еще.

– Слишком неопределенно.

– Тут наверняка все непросто, – заявил я. – И никакой неопределенности. Разные люди вели со мной длинные разговоры, я же внимательно их слушал. Некоторые вещи не имеют ни малейшего смысла. Федералы пытались запутать меня упоминанием об Уотергейте.

Я спросил у них, что происходит, и они повели себя так, словно небо вот-вот обрушится нам всем на головы. Так не реагируют на возможную утечку информации – ведь речь шла о не самых существенных событиях, которые произошли двадцать пять лет назад.

– Геополитика – сложная штука.

– Согласен. И готов признать, что не являюсь экспертом в данном вопросе. Но все равно их реакция была избыточной.

– Это лишь твои домыслы.

– Я разговаривал с Сэнсомом в Вашингтоне. В его офисе. Ему совсем не нравится эта история. Он показался мне мрачным и встревоженным.

– Выборы не за горами.

– Однако он добыл вражескую винтовку, а это достойный поступок, не так ли? Тут нечего стыдиться. В армии такие вещи называют «быстрота и отвага». Вот почему мне его реакция показалась неправильной.

– И все равно неубедительно.

– Сэнсом знал, что снайпера звали Григорий Хос, видел его солдатский медальон. Я решил, что он взял его в качестве сувенира. Но Сэнсом сказал, что медальоны, отчеты и все остальное где-то спрятано. Казалось, слова сами соскользнули у него с языка. Все остальное? Что он имел в виду?

Ли не ответила.

– Мы говорили о судьбе снайпера и его корректировщика, – продолжал я. – Сэнсом сказал, что у его людей не было с собой оружия с глушителями. И снова у меня возникло ощущение, что он проговорился. «Дельта» никогда бы не стала проводить тайные ночные операции без оружия с глушителями. Такие вещи даже не обсуждаются. Из всего этого следует, что снайперская винтовка явилась лишь случайным побочным продуктом чего-то совсем другого. Сначала я думал, что она здесь самое главное. Но вся история напоминает айсберг. Большая часть все еще от нас скрыта.

Ли молчала.

– Кроме того, мы говорили с ним о геополитике. Не вызывало сомнений, что он видел опасность и беспокоился из-за России, или Российской Федерации, или как они теперь себя называют. Сэнсом думает, что ситуация там далека от стабильности. Он сказал, что она может выйти из-под контроля, если коренгальская часть истории станет достоянием общественности. Ты слышишь? Коренгальская часть истории! Вот тебе и третья оговорка. В третий раз он признал, что за этим стоит нечто большее. А ведь он один из главных участников тех событий.

Ли вновь промолчала.

– Нечто большее – и что это может быть? – спросил Джейкоб Марк.

– Я не знаю. В любом случае какая-то важная информация. С самого начала Лиля Хос искала флешку. Федералы тоже не сомневались, что она существует. Они сказали, что должны найти настоящую флешку. Настоящую… Они изучили мою и решили, что я купил ее для отвода глаз. Заявили, что она пустая и объем

памяти у нее слишком маленький. Вы понимаете – слишком маленький! Из чего следует, что речь идет о солидных файлах с большим количеством информации.

– Но у Сьюзан не было с собой флешки.

– Верно. Однако все уверены, что это не так.

– И о какой информации может идти речь?

– Понятия не имею. Если не считать того, что Спрингфилд разговаривал со мной здесь, в Нью-Йорке, в «Шератоне». В команде Сэнсома он отвечает за безопасность. Мы находились в пустом коридоре, Спрингфилд был очень напряжен и пытался убедить меня держаться подальше от этой истории. Он даже воспользовался вполне определенной метафорой – сказал, что не стоит переворачивать не тот камень.

– И что?

– А что происходит, когда переворачиваешь камень?

– Оттуда выползают разные штуки.

– Вот именно. В настоящем времени. Выползают разные штуки. Речь не идет о штуках, которые умерли двадцать пять лет назад. Они способны ползать сейчас. Эти штуки все еще живы.

Я видел, что Тереза Ли обдумывает мои слова. Она посмотрела на лежащий на тумбочке телефон и прищурилась. Я решил, что она обдумывает свой предстоящий разговор с Сэнсомом.

– Не слишком ли он был неосторожен? – сказала Тереза. – Сразу три оговорки.

– Он почти семнадцать лет прослужил офицером «Дельты», – сказал я.

– И?

– Ты столько не продержишься, если осторожность не стала твоей второй натурой.

– В таком случае что из этого следует?

– Сэнсом показался мне очень заинтересованным в том, что сейчас происходит. Он постоянно думает об избирательной кампании. Как он выглядит, что говорит, как путешествует. Он учитывает даже малейшие возможные последствия.

– И каков твой вывод?

– Я не думаю, что он совершил оплошность.

– Однако он трижды оговорился.

– В самом деле? Я не уверен. Возможно, он устроил для меня ловушку. Сэнсом читал мое досье. Я был хорошим военным полицейским, мы почти одногодки. Быть может, он ищет помощь и готов ее принять от любого человека, близкого ему по духу.

– Ты полагаешь, он тебя вербует?

– Вполне возможно, – ответил я. – Мне кажется, он бросил несколько хлебных крошек и ждет, клюну ли я на них.

– Потому что?

– Потому что он хочет снова закрыть крышку, но не знает, кто сможет это для него сделать.

– То есть он не доверяет парням из Министерства национальной безопасности?

– Ты бы стала?

– Это не мой мир. А ты?

– Не более чем на расстоянии плевка.

– А он верит Спрингфилду?

– Он готов доверить ему свою жизнь. Но Спрингфилд – это всего лишь один человек. У Сэнсома очень серьезная проблема. Возможно, он решил, что еще один боец ему не помешает. Чем больше, тем веселее.

– Поэтому он будет вынужден нам помочь.

– Вовсе нет, – сказал я. – Его возможности сильно ограничены. Но у него может возникнуть такое желание. Вот почему я хочу, чтобы ты ему позвонила.