Джек-Соломинка
Шрифт:
С Иоанном Строу был казнен в точности согласно решению присяжных.
Послесловие
Мальчонка был, как видно, поставлен на страже, потому что, когда Джоанна, раздвинув вьющиеся побеги, неожиданно вышла из зарослей хмеля, он от испуга присел на месте, а затем заметался по дороге.
Подарок подошел к нему, понюхал и с удивлением вопросительно посмотрел на свою госпожу.
Джоанна, выйдя на дорогу, тотчас же поняла, в чем дело. Старик с лопатой, женщина и еще один мальчишка
— Не бойтесь ничего, добрые люди, — сказала Джоанна, — я такая же несчастная, как и вы.
«Я гораздо несчастнее, — подумала она, — потому что я даже не могу предать его тело погребению!»
На виселице качалось девять трупов.
Старик рассказал, что их бейлиф разрешил мужикам потихоньку снять и похоронить своих близких.
— Зять и двое сыновей, — сказал он тихо. — Яму большую пришлось копать.
Несмотря на суровый королевский приказ, [102] бейлиф разрешил потихоньку предать тела погребению, потому что трупные мухи разносят заразу по всей Англии.
102
Когда родственники казненных пытались предавать их тела погребению, последовал королевский приказ о том, чтобы трупы приковывались к виселицам железными цепями. Только 3 сентября 1382 года в Сент-Олбансе было разрешено предать земле останки «королевских преступников».
Трупы казненных ведь уже не смолят, как раньше. Да и где взять столько смолы? Может быть, дама слыхала о делах в Повереле и Биллерикэе?
Джоанна молча кивнула головой. В Повереле жили угольщики, дровосеки и смолокуры. Из пятисот человек жителей после расправы осталось четыре семейства. [103]
Старик и его дочь с удивлением смотрели, как она помогала им снимать трупы, не гнушаясь того, что с костей уже кусками отваливалось мясо. Став на колени у края ямы, Джоанна сложила руки и прочла молитву.
103
Исторический факт.
Женщина и старик принялись было повторять за ней слова, но запнулись, потому что их приходский поп совсем иначе читает над усопшими.
— Вы нашли покой, — говорила Джоанна. — Участь наша много тяжелее и страшнее. Попросите же нам смерти там, у престола всевышнего!
Однако старший мальчик сказал «аминь», и все перекрестились.
Рыжая собака внимательно следила за всем карими блестящими глазами.
— Можно ли мне ее погладить, миледи? — спросил маленький мальчик.
Женщина толкнула отца в бок. Как Джим ни мал, а, однако, он тоже догадался, что это леди!
— Лучше не трогай его, — сказала Джоанна устало. — Он не любит чужих.
Она заглянула в яму и закрыла лицо руками. О, не дай господи, чтобы у нее отнялся разум. Она ведь еще не все сделала, что надо!
От могилы шел густой сырой запах. Длинные белые корни свисали вниз, а на них еще подрагивали маленькие комья свежей земли.
Джоанна взяла лопату из рук старика и принялась закидывать могилу землей.
Неужели они не видят того, что она?
Земля здесь была сухая, затоптанная и заезженная — обычная нищая придорожная земля с кое-где торчащими побегами общипанного кустарника.
А вот копни раз лопатой, и ты увидишь, что тут же, под ней, точно кипят, клубясь, корни, свиваясь и развиваясь, как змеи. Они мешают железу проникнуть вглубь, они скрипят и рвутся под лопатой, а их так много, и, главное, это так неожиданно.
«Вы уж, конечно, не ждали, господа дворяне, того, что случилось в Повереле! Вы отобрали у мужиков королевские грамоты и на всех дорогах поставили дозоры из рыцарского ополчения. Вся Англия казалась вам пустой и гладкой, как эта придорожная земля. И все-таки парнишка из сотни Уэй, которому едва минуло восемнадцать лет, тайком пробрался из Лондона в Эссекс.
Он видел казнь Джека Строу, он собрал мужиков в Биллерикэе и в Повереле, и они поклялись „или добиться свободы, или умереть, сражаясь за нее!“
И через четыре дня снова поднялся весь Эссекс.
Томас Уудсток, граф Бэкингем и Томас Перси, окружив мужиков в лесу, перебили их без всякой жалости и сровняли с землею их дома, Джона Бола четвертовали в Сент-Олбансе, но под землею все-таки клубятся корни!»
— Не желает ли дама переночевать у нас в доме? — спросила женщина робко.
Джоанна покачала головой. Ей сказали, что, возвращаясь из Уолтэма в Лондон, тут должен проехать король. Она приложит все силы, чтобы его повидать.
Женщина не настаивала.
— Вероятно, у дамы есть кто-нибудь близкий в заточении или в опале и она надеется вымолить ему прощение у короля?
— Да-да, — сказала Джоанна. — Пойдем, Подарок!
«Хватит ли у меня сил прожить еще несколько дней?»
Держась за ошейник собаки, она оглянулась.
Может быть, следовало попросить у этих людей немного хлеба?
Старик, женщина и дети всё еще стояли на дороге, глядя ей вслед.
Впрочем, не похоже на то, чтобы у них в доме были какие-нибудь припасы.
— Хорошо тебе, Подарок, — ты сам промышляешь себе пищу!
Услышав свое имя, пес вежливо вильнул задом. Он был озабочен, и ему не следовало сейчас мешать.
Несжатый хлеб стоял в полях, поднимая к небу пустые колосья. Осыпавшееся зерно мешалось с землей и пылью. Жирные полевые мыши сновали между стеблями, занятые заготовлением запасов на зиму. Подарок каждый день наедался до отвала.
А вчера Джоанна на дороге видела хомяка. Неторопливо он пересек им путь, переваливаясь и упадая мордочкой в пыль.
Джоанна придержала пса за ошейник и дала ленивому обжоре скрыться в лесу. Он, как видно, тоже теперь наелся до отвала.
— Старайтесь говорить коротко и отчетливо, — предупреждали Джоанну доброжелатели. — Вам необходимо поцеловать королевское стремя. Излагайте свою просьбу так, точно вы молите самого господа бога.
— Хорошо, — отвечала Джоанна.
— Король любит показное милосердие. Постарайтесь говорить с ним при свидетелях.