Джек Восьмеркин американец [3-е издание, 1934 г.]
Шрифт:
— Ладно, делайте, только получше. Вот и размеры у меня в этой веревке: длина, ширина и высота.
Мильтон Иванович прикинул размер на доску и сказал:
— Но ведь это, простите, не гроб будет, а рундук. Размеры гроба не такие.
— Нам старые образцы не указ! — сказал Скороходов важно. — Новую жизнь строим. Да и ничего, что на рундук похоже. Ведь не помер папаша еще. Гроб будет в комнате стоять. Может, пока положить в него что придется. Когда готов будет?
Договорились,
Скороходов пошел после этого по мастерской, осматривал ульи, табуретки, верстаки. Не сказал ни одного слова, простился и уехал.
Все знали, что дела его сильно пошатнулись за последнее время. Только недавно в Чижах образовалась новая артель «Кулацкая гибель», хотя Петр и хлопотал в городе, чтоб ее не разрешали. Козлов теперь часто приходил в «Новую Америку» и обо всем советовался. Коммунары считали уже, что победа в Чижах осталась за ними.
Конечно, были разные неприятные пустяки, но на них не обращали внимания. Например, один раз Чарли прибежал утром к Джеку и сказал, что на воротах каретника кто-то сделан надпись углем: Джек пошел посмотреть и действительно нашел на воротах крупную надпись:
«Берегитесь, друзья».
Очевидно, что ночью написали.
Коммунары собрались к надписи и долго обсуждали, что бы это могло значить и кто мог написать. Ничего не решили. Но никто не испугался угрозы. Показалось, что это явное озорство, посмеялись, разошлись.
Коммуна теперь верила в свои силы.
Глава вторая
Начинается весна
— Короче! — сказал редактор по старой привычке: он услышал, что кто-то вошел в кабинет.
Полное молчание. Только рука протянулась над столом и положила два червонца. Следом за червонцами на стол лег брусок масла в пергаментной бумаге.
Редактор поднял голову. У стола стоял удивительно знакомый человек. Кто бы это мог быть?
Человек улыбнулся, и редактор сейчас же узнал его и даже вспомнил фамилию. Это был Джек Восьмеркин, постаревший на два года. Лицо его возмужало, он весь стал плотнее и солиднее.
— Садись, — сказал редактор ласково. — Это что за штуки?
— Долг возвращаю, — ответил Джек.
— А масло?
— Продукция нашего колхоза. Там на другой стороне прессом отжато: «Новая Америка»… Вот…
— Значит, ты есть уже больше не хочешь?
— Нет, не хочу.
— Отлично. Посиди пять минут молча, а потом мы с тобой поговорим.
Джек сел на диван, положил нога на ногу, оглядел кабинет. Комната изменилась за два года: новые обои, шкапы. Стекло на столе редактора. Но стол прежний. Джек вспомнил,
Редактор кончил просмотр статьи, позвонил курьерше, отправил рукопись в набор.
— Ну, Восьмеркин, — сказал он, подсаживаясь к Джеку, — очень приятно тебя видеть коммунаром. Летний мне много рассказывал. Говорил, что ты на помещице женился. В чем дело?
— Так вышло… Она хоть и помещица, но из трудовой семьи. Ее отец ученый моряк был, его и советская власть оценила: усадьбу им оставила. И она сама работница хорошая.
— Однако, когда дубы решили рубить, она возражала.
Джек посмотрел на редактора с удивлением: откуда он все знает?
— За дубы заступалась, — сказал он со вздохом. — Но мы их все-таки порубили частью. Они нам службу сослужат.
— Так, так. Ты зачем в Москву-то приехал?
— Начинается весна, — ответил Джек и улыбнулся. — Ну, конечно, много чего нужно. На месте не все достанешь.
— Небось, насчет трактора беспокоитесь?
— А то как же? Без него земли не поднимем. За тем отчасти и приехал.
— И напрасно. Трактор на ваше имя в губернском складе забронирован. Известят вас, когда получать.
— «Фордзон»? — спросил Джек, и голос его почему-то дрогнул.
— Нет, похоже, что «интернационал».
— Здорово… По плану динамка нам еще нужна.
— Ну, брат, всего сразу нельзя. Ведь не одна ваша коммуна в СССР.
— Это я понимаю.
— Тебе еще придется отчет перед нами держать. И планы на будущее рассказать.
— Это можно, — ответил Джек и вытащил из кармана записную книжку. — Земли у нас…
Редактор засмеялся.
— Подожди, подожди… Прошли те времена, когда мы с тобой за чайком беседовали. Отчет ты должен сделать на общем собрании. Ты — представитель колхоза, мы — шефы… Сумеешь все рассказать?
— Сумею.
— На-днях соберем собрание.
— Угу.
— Ты где остановился-то?
— Пока нигде. Прямо с вокзала сюда пришел. Думаю у товарища Летнего пожить. Он звал.
— Можешь и у меня, если хочешь. Диван у меня еще стоит.
— Спасибо. Только вы мне все-таки объясните, как к товарищу Летнему пройти.
— Объясню. Знаю, что вы с ним сдружились. Он уж о вашей коммуне очерк написал.
Редактор подошел к столу, дослал из ящика журнал, подал Джеку. Тот прочел заголовок очерка «Новая Америка». Вдруг как-то забеспокоился, заерзал на месте.
— Марки у вас загородной не найдется?
— А что?
— Письмо надо в коммуну написать. Про доклад и про очерк. Они меня писать почаще просили.