Джек Восьмеркин американец [3-е издание, 1934 г.]

Смирнов Николай Николаевич

Все последующие дни Джек занимался хозяйственными делами.

По совету Летнего он съездил за пятьдесят километров от Москвы в образцовую коммуну «Герольд» и на это потратил целый день. Председателем коммуны был американец, и Джек разговаривал с ним по-английски. Он осмотрел хозяйство коммуны, прекрасный светлый коровник на сто голов, высокие силосные башни, парники. Особенно заинтересовал Джека птичник и большой инкубатор на восемь тысяч яиц. Коммуна разводила исключительно леггорнов, изящных белых кур с красными гребнями. Куры эти были выписаны из Англии и очень хорошо неслись. Джек

долго смотрел на них, и ему захотелось развести таких же кур у себя. Ему продали пять дюжин яиц и в премию дали корзину, в которую он аккуратно уложил яйца, пересыпав их мякиной. С большими предосторожностями довез Джек корзину до Москвы, а с вокзала пошел пешком: все боялся, что в трамвае яйца растрясут. В комнате у Летнего он подвесил корзину к потолку, чтобы Боби Снукс не добрался до нее. О яйцах написал открытку Чарли, просил подготовить инкубатор.

Помимо яиц, Джек закупил в Москве огородные и цветочные семена, разные руководства, книги для записей по хозяйству, башмаки для Татьяны и много мелочей. На все эти вещи Джек тратил свои деньги, ведь у него оставались еще сбережения от того времени, когда он продал табак. Из коммуны на поездку ему дали пятьдесят рублей, и он уже давно истратил их. О своих расходах Джек решил в коммуне ничего не говорить, думал, что это пройдет незаметно.

Хотя время в Москве быстро летело, Джек начал скучать по «Новой Америке» на четвертый день к вечеру. Сперва он помалкивал об этом, но потом как-то ночью сказал Летнему, что завтра собирается домой. Писатель уговаривал его побыть еще в Москве хоть три дня, сходить в театр к Мейерхольду, но Яшка только рукой махнул: какой там Мейерхольд, когда до пахоты считанные дни остались!

Для Боби Снукса Джек соорудил особый ящик с решеткой. Купил новую лейку и в нее уложил мелочи. Остальные вещи сунул в ифкинский черный чемодан, с которым приехал.

Нагруженные, как верблюды, явились на вокзал Джек и Летний. Ящик с Боби Снуксом сдали в багаж, корзину с яйцами осторожно поставили на верхнюю полку. После этого Джек пошел на телеграф и дал в коммуну свою последнюю телеграмму. Просил, чтоб за ним выслали лошадь, а в сани положили побольше сена: он боялся, что яйца леггорнов промерзнут на снегу.

Плакали зеленые огурцы

Поезд приходил на станцию в полдень. Джек проснулся в шесть и стал у окна. А с десяти начал увязывать багаж. Одновременно с этим он составил план, каким образом вынести вещи поскорее и поудобнее. Поезд стоял на станции мало, а надо было еще получить по квитанции Боби Снукса.

За все время пребывания в Москве Джек не получил из коммуны ни одного письма, и теперь ему начали мерещиться всякие беды, хотелось как можно скорее приехать. И Джек, как маленький, сердился на паровоз за то, что тот слишком медленно тянет вагоны.

Наконец, с опозданием на сорок минут, поезд остановился у долгожданной станции. Джек задом выскочил на платформу и прежде всего вытащил корзину с яйцами, закутанную сеном и газетами.

В это время сзади закричали:

— Яша, Яша!..

Это был голос сестры Кати. Джек на миг оглянулся и увидал, что за сестрой в отдалении следуют Чарли и Николка.

От одного вида Николки у Джека мурашки побежали

по спине. Он прекрасно понимал, что Николка не поедет на станцию для развлечения. И почему вид у него такой мрачный? Значит, все-таки что-то случилось!

— Ну? — спросил Джек, вытаскивая последнюю вещь — лейку.

Катя ответила только одним словом:

— Огурцы…

Джеку некогда было расспрашивать: надо было получить еще Боби Снукса. Он попросил Катьку посмотреть за вещами, а сам помчался к багажному вагону. «Огурцы, огурцы! Что нее с огурцами?» думал он, пробегая вдоль поезда.

— Скорей получайте! — закричал кладовщик из раскрытого багажного вагона.

Джек начал вынимать ящик.

— Поросенка, что ли, привез? — спросил Николка, подбегая.

— Нет, собаку.

— Тоже добро…

Ящик с Боби Снуксом спустили на землю. Поезд ушел.

— Ну, что с огурцами? — спросил Джек нарочно поспокойнее.

— Вымерзли они все, — ответил Николка и отвернулся.

Джек не стал больше спрашивать, все было ясно. Вымерзли огурцы — значит коммуна осталась без электричества. Погибли все планы, все надежды. Джек наклонился к ящику и выпустил Боби Снукса.

— Батюшки мои! — закричала Катька пронзительно. — Вот так собака! Неужели во всей Москве лучше не нашлось?

— На кой чорт этот пес шелудивый нужен? — спросил Николка.

— Мне его Летний подарил, — ответил Джек виноватым тоном. — Некрасивый — верно, но ученый он. По следу идет.

— Врешь!

— Говорю тебе: он ищейка, спецы его учили. И зовут его, Чарли, Боби Снукс.

— Ищейка! — сказал Николка недоверчиво и посмотрел на собаку. — Тогда молодец, что привез. Ведь огурчики-то наши не своей смертью померли. Враг их погубил. Теперь доищемся.

В санях, по пути в коммуну, выяснились все подробности несчастья с огурцами. Вот как было дело.

Николка, получив от Джека телеграмму, что борьба с кулачеством признана шефами неудовлетворительной, разволновался и ушел в Чижи. Там он попал как раз на собрание артели «Умная инициатива». Попросил слова. Рассказал о планах коммуны, о мастерских, похвастался и огурцами, даже пригласил чижовцев зайти в воскресенье в теплицу, посмотреть, как ранние огурцы растут. Все это прошло гладко. Но затем начал Николка доказывать, что «Умная инициатива» должна объединиться с «Кулацкой гибелью». Петр Скороходов возражал. Тогда Николка предложил отстранить Петра Скороходова от председательствования. Собрание проголосовало против, даже выкрики начались, что Николка не в свое дело суется и прочее. Таким образом выступление Николки кончилось ничем. Вернее, результаты этого собрания сказались позже.

Ночью, накануне возвращения Джека, кто-то побил кирпичами рамы в теплице. На дворе температура была девять градусов ниже нуля. В теплице никто не ночевал, и поэтому никаких мер вовремя не приняли. А когда пришли утром, то оказалось, что все огурцы померзли. На этом Николка кончил свой рассказ.

Джек спросил:

— На кого думаешь?

— Ясное дело, кто-нибудь из скороходовских друзей. И дернул меня чорт на собрании рассказать, что огурцы цветут. Ведь уж огурчики со спичку, Яша, были. Во как подгадали, гады, а! На путь террора явно становятся.