Джек Восьмеркин американец [Первое издание, 1930 г.]
Шрифт:
Катька вошла в избу, побыла там недолго, потом выскочила бледная к матери. Закрыла глаза и сказала:
— Мама…
Дальше говорить не могла, залилась слезами.
— Что? — закричала Пелагея, видя, что пришла настоящая беда. — Говори, что?
— Мама… Он лошадь продать хочет. Написал: «Продается мерин пяти лет в избе у Восьмеркиных»…
Этого Пелагея вынести уже не могла. Она явилась в избу с громким протяжным воем, схватила бумагу, разорвала ее и без слез закричала:
— Ты что же, нас совсем
Катька поддержала мать и даже плюнула Джеку в спину.
Джек побледнел, но сейчас же совершенно спокойно начал объяснять, что при огородном хозяйстве, которое они ведут, лошадь держать невыгодно. Если за все лето подвода понадобится несколько раз, то всегда можно нанять. И заплатить за это есть чем, — овес йосле мерина останется.
— Вон! — закричала Пелагея, не желая ничего слушать. — Вон… Чтобы духа твоего не было. Все равно не позволю мерина продавать. Он нами нажит, сынок дорогой, пока ты по Америке шлялся. Не твоя лошадка.
Джек тяжело вздохнул.
— Надо продать мерина, мать, — сказал он твердо. — Деньги нужны.
— На что, на что? Скажи, злодей, на что?
— Мать! — сказал Джек почти шопотом. — Разве не видишь, что на дворе делается? Засуха пришла. Надо колодец рыть на дворе завтра с утра. Иначе табак пропадет.
— И пусть пропадет… Пусть пропадет, проклятый.
— Молчи, мать. Ты знаешь, какой табак у меня растет на огороде? Настоящая Вирджиния, из нее сигары делают лучшие в мире. Их сам президент курит. Поняла? Нет? Так молчи. Здесь у меня табаку на пять тысяч…
Пелагея, услыхавши о такой баснословной сумме, не успокоилась, а разозлилась еще больше. Она решила, что Яшка хочет обмануть ее. Велела Катьке сейчас же увести лошадь к Сундучковым, а сама продолжала кричать и даже нарочно разбила ухватом старый горшок.
Катька проскакала мимо окна на мерине. Джек выскочил на крыльцо и закричал, чтоб она его подождала. Но Катька подхлестнула лошадь и исчезла в пыли. Первый раз за все пребывание в деревне Яшка рассердился по-настоящему. Он хлопнул дверью так, что вся изба задрожала. Без картуза выскочил на улицу и пошел куда-то.
Джек пришел в Чижи к своему приятелю Скороходову и попросил у него в долг сто рублей.
— О-о! — сказал Скороходов испуганно, и даже не захохотал, как всегда. — Что больно много?
— Засуха на дворе, — ответил Джек. — Колодец рыть надо. И бревно нужно на насос.
— О-о! — произнес Скороходов задумчиво. — Уж больно ты, Яша, шустер. Может, дождь еще пройдет, а уж ты прямо колодец. У нас ни у кого на дворах колодцев нет.
— Вот теперь будет.
— Так. А когда деньги отдашь?
— Осенью отдам. Как табак соберу, так и отдам.
— А почем я знаю, что ты отдашь? Ведь продать-то
Джек открыл рот. Скороходов пересчитал зубы.
— Ладно, — сказал он, садясь за стол. — Дам тебе по дружбе сотнягу. Только чтоб осенью сто пятьдесят отдать.
Джек заявил, что процент слишком большой. Торговались долго. Скороходов уступил десять рублей. — Джек подписал вексель на сто сорок. Немного подумав, Скороходов написал еще собственноручно:
«Если осенью, по сбору табаку, не уплачу Пал Палычу Скороходову сто сорок рублей, то ничего не имею, ежели он выдерет у меня изо рта клещами в присутствии свидетелей принадлежащие мне золотые зубы».
Джек был принужден подписаться и под этой — бумажкой.
Вечером того же дня два нанятых Джеком колодезника принялись за работу. Они выбрали место пониже, недалеко от оврага, и начали рыть землю. Работали день и ночь, и Яшка им помогал.
Вода оказалась глубоко, на шестом метре, но все-таки оказалась. Сначала шла желтая, как краска. Но осадили сруб, наладили насос, и пошла прозрачная, хоть пей.
Деревня разделилась надвое.
Одни говорили, что Яшка слишком поторопился с колодцем. Может, дожди еще пойдут, а он сто рублей в землю закопал. А другие твердили: «Вот это хозяин, так хозяин»…
А Джек сделал жолоб к табачкам и целый день качал воду. За день выкачивал всю, которая за ночь набиралась. Табачки подправились, начали поднимать листья. Джек повеселел и даже опять свистеть начал.
А тут вдруг дождь прошел, славный, боевой. Всю ночь шумел и бил крупными каплями по листьям. Напитал землю так, что поливка надолго была не нужна. Опять смех в Починках над Яшкой поднялся.
Но Джек считал, что он маху не дал. Прошел дождь — хорошо, не будет дождя — ничего. Он себя от засухи обеспечил. Ведь колодец остался при нем.
Значит, у него была теперь маленькая ферма с водой.
Глава девятая
ТАИНСТВЕННЫЙ «РОБИНЗОН»
КАК-ТО после обеда Джек вышел на свою плантацию и вдруг почувствовал, что она ему не мила. Он долго не мог понять, в чем дело, но в конце концов догадался: это от усталости. Да, он устал, устал от всего; от тяжелой работы, от вечных ссор с матерью и сестрой, от неладов с крестьянами. И он в первый раз за все время пошел гулять, без дела, куда глаза глядят.
Но все у него выходило по-особому. Он пошел напрямик от огорода, без дороги, по полям и так шел целый час. Наконец устал, остановился у незнакомой березовой рощицы и вдруг запел во все горло свою любимую американскую песню: