Джекаби
Шрифт:
– Помет?
– Да, вот здесь. На лацкане.
Я опустила голову и смахнула несколько пылинок с чистейшего лацкана, а затем снова выпрямилась, чувствуя себя невероятно глупо.
– И люди платят вам, чтобы вы им об этом рассказывали?
– Когда это необходимо для решения их проблем, – ответил Джекаби и устремился дальше. – Некоторые мои клиенты в высшей степени мне благодарны. Дом на Авгур-лейн мне подарил мэр Спейд. Он был очень рад избавиться от гнезда брауни, которые обосновались в углу его поместья и без конца проказничали, маленькие негодники. К счастью,
– Клиенты платят вам недвижимостью? – поразилась я.
– Конечно, нет, – отмахнулся Джекаби. – Здесь были… особенные обстоятельства. Большинство клиентов платит мне банкнотами, кое-кто – монетами. Бывает, люди расплачиваются золотом или серебром, если оно у них есть. Свои чайные сервизы и подсвечники я уже и сосчитать не могу. И предпочитаю все же банкноты.
– Но тогда… почему вы так странно одеты?
Бестактный вопрос сорвался с моих губ, прежде чем я успела прикусить язычок. Матушка пришла бы в ужас.
– Странно одет? – поморщился Джекаби. – Дорогая моя, мой гардероб состоит из бесценных вещей.
Я не могла понять, шутит он или говорит серьезно.
– Прошу, не поймите меня неправильно, сэр, но разве эта шапка бесценна? – с сомнением в голосе спросила я.
– Шелк ценится гораздо выше хлопка из-за способа его получения. Его нити часами производят крошечные шелкопряды, в то время как хлопок растет на любой ферме в Штатах и продается тоннами. Моя шапка, мисс Рук, связана из шерсти единственного выжившего йети из Швейцарских Альп, окрашена краской, которую смешала сама Баба-яга, и связана моей дорогой подругой Агатой в качестве подарка на мой день рождения. В вязании Агата новичок, но она вложила в эту шапку свою душу. Кроме того, она древесная нимфа. Не так уж много нимф занимается вязанием. Теперь скажите: разве моя шапка не ценнее тончайшего шелка?
Он говорил серьезно.
– Теперь я понимаю, – кивнула я, стараясь, чтобы мои слова прозвучали как можно более убедительно. – Прошу прощения. Просто на первый взгляд она не кажется такой уникальной.
Джекаби то ли фыркнул, то ли усмехнулся.
– Я перестал переживать о том, что думают окружающие, Эбигейл Рук. Советую и вам последовать моему примеру. По собственному опыту я знаю, что окружающие обычно заблуждаются.
Во все глаза глядя на своего спутника, я вслед за ним завернула за угол и едва не налетела на стоявшего там полицейского. Полдюжины одетых в форму офицеров окружало вход в массивное кирпичное здание, сдерживая толпу любопытных зевак.
– Ну вот, – улыбнувшись, сказал Джекаби. – Мы на месте.
Глава четвертая
Высокий, широкоплечий полицейский с орлиным носом свысока посмотрел на нас, и стало очевидно, что мой спутник здесь пользуется не большим весом, чем я. Джекаби отреагировал на препятствие с безграничной уверенностью. Детектив решительно подошел к офицерам.
– Выше нос, джентльмены, держим спину прямо. Толпа напирает, давайте отодвинем ее еще шагов на пять. Приступайте.
Стоявшие в дальнем конце оцепления
Джекаби прошел между двумя офицерами.
– Когда прибудет старший инспектор Марлоу, скажите ему, что он опоздал. Это крайне непрофессионально.
Молодой офицер, одетый в форму, которую словно сняли с плеча гораздо более крупного предшественника, поспешно вышел вперед.
– Но Марлоу уже полчаса как внутри, сэр.
– Что ж, тогда скажите ему, что он… пришел слишком рано, – нашелся Джекаби. – Это еще хуже.
Полицейский с орлиным носом, на которого я чуть не налетела, завернув за угол, обернулся, когда Джекаби пошел к двери. Неуверенность в его взгляде сменилась раздражением. Он шагнул к Джекаби и положил руку на рукоятку блестящей черной дубинки.
– Ни с места! – воскликнул он.
Я тоже сделала шаг вперед.
– Прошу прощения, сэр…
Мне бы очень хотелось сказать, что я не уступала детективу в уверенности и прибегла к остроумию и смекалке, чтобы прорваться через баррикады, но правда гораздо менее интересна. Офицер взглянул на меня, и я открыла было рот, но слова, в которых я так отчаянно нуждалась, так и не пришли. Несколько кратких мгновений я стояла молча, а затем, вопреки благоразумию, упала в обморок.
Я однажды видела, как некая дама лишилась чувств на роскошном ужине, и попыталась повторить ее движения. Закатив глаза, я прислонила тыльную сторону ладони ко лбу и покачнулась. Дама на ужине разумно упала прямо на бархатный диван, однако я стояла на мощеной улице, а потому шансов на мягкое приземление у меня почти не было. Подогнув колени, я повалилась прямо на руки громадного полицейского, принося в жертву последние остатки приличий.
Через несколько секунд я моргнула и посмотрела на офицера. Судя по выражению его лица, он чувствовал себя так же неловко, как и я. Очевидно, гнев и подозрительность были знакомы ему гораздо лучше, чем тревога и забота, но надо отдать ему должное: он старался проявить сочувствие.
– Э-э-э… мисс, с вами все в порядке?
Я встала, держа его за руку и делая вид, что мне трудно дышать.
– О боже! Должно быть, это все свежий воздух да усталость. Слишком большая нагрузка. Вы ведь знаете, какими мы, женщины, бываем.
Я возненавидела себя за эти слова, но не вышла из роли. Окружившие нас офицеры согласно закивали, и я возненавидела и их.
– Огромное вам спасибо, сэр.
– Может быть, вам… хм… присесть? – спросил полицейский.
– С удовольствием. В таком случае я войду, офицер. К тому же мне не хочется отставать от своего спутника. Он переживает, когда я теряюсь. Вы совершенно правы. Еще раз спасибо.
Здоровяк кивнул и показался мне уже не таким грозным. Ему явно нравилось, когда с ним соглашались. Благодарно улыбнувшись полицейским, я проскользнула в здание, прежде чем они успели осмыслить произошедшее.