Джэксон остается в России
Шрифт:
– Садитесь! И я с вами!
Старый форд, грохоча и изрыгая клубы дыма, помчался по улицам к старому городу. Дильбар сидела рядом с шофером и показывала дорогу. Еще издали они увидели толпу. Среди пестрых узбекских халатов выделялись защитные гимнастерки красноармейцев и синие – милиционеров. Джэксон наклонился к шоферу:
– Скорей! Пожалуйста, скорей!
Форд остановился перед мечетью. Выпрыгнув из машины, Джэксон устремился в гущу толпы:
– Айгюль! Где ты, Айгюль?
На
– Айгюль! Айгюль!
Группа красноармейцев с винтовками наперевес охраняла небольшую кучку бородачей. Они опасливо косились на разгневанную толпу и только жались друг к другу. Другая группа красноармейцев оттесняла людей.
– Товарищи, успокойтесь! Самосуда чинить нельзя! Их будут судить! По всей строгости народного суда! Граждане, успокойтесь!
Джэксон увидел Куприянова, разговаривающего с командиром. Он протиснулся к ним.
– Товарищ командир! Что случилось? Где Айгюль? Где Айгюль? Она должна быть здесь! Где Айгюль?..
Куприянов опустил голову. Командир пристально посмотрел в глаза Джэксона.
– Мы их обоих отправили в лазарет. Может быть, еще спасут…
Всю ночь Сидней не отходил от дверей больницы. Юлдаш-бобо, согнувшись, сидел на ступеньках крыльца и беззвучно рыдал.
К рассвету скончался Умаров. Врачи оказались бессильны. Он потерял слишком много крови.
Джэксон больше не мог ждать. Он ворвался в кабинет заведующего и молча, почти угрожающе уставился на него.
– Успокойтесь, – мягко сказал врач. – Девушку мы спасем. Спасем! Даю вам слово.
Джэксона усадили в вестибюле. Но сидеть спокойно он не мог. Мимо него сновали медсестры, врачи, сиделки, и всякий раз Сидней вскакивал и просительно заглядывал в глаза:
– Скажите, как там? Как Айгюль?
Утром в больницу приехал Куприянов. Он разыскивал Сиднея.
– Товарищ Джэксон! Я приехал за вами. Меня послал Мукимов. Вас ждут.
Сидней безразлично смотрел на Куприянова. Он ничего не слышал. Его мысли были там, за стеклянной дверью, где люди в белых халатах старались спасти жизнь Айгюль.
– Товарищ Джэксон! Вас ждут! Вы меня понимаете? – Куприянов положил руку на плечо боксера. – Идемте. Машина у ворот.
Купрршнов привез Джэксона в Ташкентский городской Совет. Сидней думал, что его будут расспрашивать о спартакиаде. Но он ошибся. Его принял не Мукимов, а сам председатель Совета депутатов товарищ Ходжаев.
В просторном, светлом кабинете находилось несколько человек. Едва Джэксон переступил порог, один из присутствующих направился к Сиднею.
– Смею надеяться, вы и есть мистер Сидней Луи Джэксон? – спросил
Сидней молча посмотрел на него. Элегантный черный костюм, накрахмаленная рубашка, безупречно завязанный галстук, лакированные туфли. Полное, гладко выбритое лицо с лисьей улыбкой. Что ему нужно?
– Да, Сидней Луи Джэксон – это я.
– Очень рад, дорогой соотечественник! Меня зовут Рэнд Ховарт. Годы ваших мучений окончились! Правительство самой могучей страны мира – Соединенных Штатов Америки – берет вас под свое покровительство. Родина не забывает о своих сыновьях, где бы они ни находились! По поручению военного атташе американского посольства, разрешите вручить вам эту ценную бумагу. В ней заключено ваше будущее!
В кабинете стало тихо. Присутствующие не сводили глаз с Джэксона. Сидней взял лощеную бумагу с гербом Соединенных Штатов. Несколько секунд рассматривал ее. Поздно! Слишком поздно. Было время, когда он ждал такой бумаги, как чуда, как спасения. А теперь… Джэксон дважды прочел документ. Потом сказал:
– Здесь ошибка.
– Ошибка?!
– Да, мистер Ховарт. – Джэксон повторил по-русски. – Здесь ошибка. Я не военнопленный.
Ховарт вынул сигару изо рта и с удивлением посмотрел на Сиднея.
– А как же вы очутились в Азии?
– Посольству это хорошо известно. В 1914 году оно всячески старалось отделаться от меня и не оказало никакой помощи, не помогло мне, чемпиону Соединенных Штатов, вернуться на родину.
– Но, как вы видите, оно не забыло о вас! Вам предоставляется бесплатный проезд в Соединенные Штаты, вас восстанавливают в правах гражданства. Быть гражданином США – большая честь!
Воцарилась минута молчания.
– А быть гражданином Советской России – еще большая честь! Это великая честь! – сказал, наконец, Джэксон. Он говорил неторопливо, даже несколько торжественно. – Еще в 1917 году я отдал свой американский паспорт и в составе Интернациональной роты Первого революционного полка боролся с белогвардейцами, басмачами и иностранными интервентами, в том числе и с американскими, которые хотели задушить русскую революцию. Но революция жива! Она строит подлинно народное, подлинно свободное государство. И я четыре года завоевывал право быть гражданином этого государства.
– О! Ваш ответ, мистер Джэксон…
– Не мистер, а гражданин, – поправил его Сидней.
– Простите, гражданин Джэксон, ваш ответ можно принять как отказ от американского подданства?
– От американского подданства я отказался еще в октябре 1917 года.
– Это ваш окончательный ответ?
– Да.
И, повернувшись, неторопливым, уверенным шагом Джэксон вышел из кабинета.