Джемайма
Шрифт:
— Пойду-ка я к редактору. Надо поговорить насчет отпуска.
— Хочешь сказать, что забронировала билет, даже не спросив разрешения взять отпуск? — Джеральдина в ужасе.
— Да, — я совсем об этом забыла, мой мозг был занят куда более важными вещами, например тем, как сбросить лишние килограммы. — Билет уже забронирован, теперь у меня нет выбора.
— А кто-то говорил, что я слишком легкомысленная, — ворчит Джеральдина и направляется к столу.
— Заходи, заходи, — приглашает редактор, вскакивая на ноги и придерживая для меня дверь. Я поражена: он ведь никогда раньше этого не делал. — Очень рад, что ты зашла, — произнося фразу,
Да уж, конечно.
Усаживаюсь на стул — он подает мне стул! — и медленно кладу ногу на ногу. Тысячу раз видела, как это проделывают Софи и Лиза: чувственно скрещиваю правую и левую лодыжки, обе ноги под углом. Можете себе представить, я, Джемайма Джонс, пользуюсь своей внешностью, чтобы добиться повышения по службе! Смех, да и только. Но редактору явно нравится. На самом деле ему так нравятся мои ноги, что он, похоже, совсем забыл, о чем хотел со мной поговорить. Я тактично покашливаю.
— Да, да. Так о чем мы говорили? — он неохотно поднимает глаза и смотрит мне в лицо. — Боже, Джемайма, — произносит он спустя еще минуту. — Извини, птичка, я просто не могу поверить, что это ты.
Снисходительно улыбаюсь, я уже привыкла получать комплименты от мужчин, которых знаю многие годы и которые почему-то вообще не замечали моего существования.
Например, сегодня утром. Снова звонит внутренний телефон и очередной репортер просит меня подготовить для него репортаж и встретиться за обедом, готов обсудить подробности. Сначала я была в недоумении, что происходит? Но Джеральдина по секрету поведала, что я теперь пользуюсь в офисе огромной популярностью. Наверное, я должна быть польщена и обрадована, но меня это слегка раздражает: интересно почему раньше никто не обращал на меня внимания? Но все не так уж плохо. По крайней мере, в том, что касается работы.
На прошлой неделе мне даже доверили взять интервью, не у скучного местного политика или еще какой-нибудь незначительной фигуры, меня послали взять интервью у знаменитого актера, новоявленной звезды лондонской мыльной оперы, который живет прямо напротив нашей редакции, видно, еще не заработал достаточно денег, чтобы переехать в престижный район.
Все прошло потрясающе, пожалуй, даже слишком. Мне пришлось приложить все усилия, чтобы вырваться из лап этого очень симпатичного мужчины, у которого вдруг выросли тысячи рук, нет, скорее, щупалец, и все они пытались схватить меня за самые интересные места.
Я поняла одну вещь — стоит только похудеть, и жизнь кардинально меняется. Даже мои походы в спортивный клуб проходят теперь совсем иначе. Случилось чудо из чудес: меня с готовностью приняли в закрытый клуб красивых и стройных. И даже когда я в трико — да-да, я сменила свой растянутый тренировочный костюм на облегающее черное трико и велосипедные шортики (хотя даже сейчас не решаюсь надеть яркие коротенькие маечки из лайкры и трусики-стринг, о которых когда-то так мечтала), — без косметики, с крысиным хвостиком на голове, всегда находится куча симпатичных парней, которые пытаются флиртовать со мной. Невероятно.
— Вы часто сюда ходите? — обычно спрашивают они. Я киваю, улыбаюсь и спокойно продолжаю тренироваться, но они не сдаются: стоят рядом и пытаются завязать разговор. Слава богу, если Пол, мой тренер, оказывается рядом, то он вмешивается и направляет их на тренажер в противоположном конце зала. Слава богу, что на свете есть Пол.
Действительно, слава богу. Пол — единственный кто беспокоится о Джемайме. Он не
Пол пытался вызвать Джемайму на откровенный разговор, но она резко меняла тему. «Я не ограничиваю себя в еде! — повторяла она. — Анорексия? У меня? Не говори глупости».
Действительно, Джемайма не страдает анорексией, она просто одержима, что не менее опасно.
Я сижу в офисе редактора после дневной тренировки и наблюдаю, как он снимает трубку и звонит секретарше.
— Лора, — рявкает он с грубым северным акцентом, — принеси нам две чашки кофе и печенье. — Опускает трубку и обращается ко мне, плотоядно облизываясь. — Ты, наверное, не будешь печенье. Должно быть, трудно снова не растолстеть.
Я краснею. Вот дура.
— Я стараюсь, — твердо отвечаю я.
— Послушай, Джемайма. Вот о чем я хотел с тобой поговорить. Думаю, ты заслуживаешь большего, чем просто вести свою колонку. Я всегда знал, что твое время придет, и теперь, когда ты справилась с этим интервью и доказала свои способности, думаю, пора поручить тебе написание статей.
Забавно, до чего же забавно: теперь, когда я превратилась в стройную блондинку, он вдруг решил меня повысить. Знаю, мне следует поблагодарить его, и он, наверное, этого ждет. Но я сижу, смотрю на его улыбающееся лицо, дряблые щеки, маленькие свинячьи глазки-щелочки, бесстыдно разглядывающие мои ноги. И единственная мысль, которая приходит мне на ум, — ах ты ублюдок. Паршивый ублюдок, ты бы никогда не дал мне этот шанс, если бы я так не выглядела. Если бы я не похудела, то так и сгнила бы, до конца жизни корпя над «Полезными советами».
— Ну что? — редактор вопросительно смотрит на меня. Несомненно, он думает, что я сейчас запрыгаю от радости.
— М-м-м, — я молчу. Он, конечно, настоящий баран, но, с другой стороны, эту возможность я так долго ждала. Мне хочется сказать ему, чтобы он засунул свое предложение в задницу, но одновременно жаль упускать такой шанс. — Почему бы и нет? — наконец произношу я, когда вижу, что редактор уже вспотел от нетерпения.
— Сейчас самое подходящее время, — объясняет он. — Мы всегда понимали, что ты — незаменимый сотрудник, и теперь, когда Бен ушел, нам нужна молодая талантливая журналистка, которой можно было бы поручить все важные репортажи. И, скажу тебе честно, Джемайма, то, что ты превратилась в привлекательную молодую женщину, значительно повысило твои шансы.
Вот. Он сам сказал, признался, что он — ублюдок. И тут я будто прозрела, будто впервые за долгое время я увидела потертое серое ковровое покрытие с пятнами от кофе и дырками, прожженными сигаретными окурками. Увидела газетные вырезки в рамках на стенах — крупные репортажи попавшие в национальные газеты. И редактора, сидящего за пластиковым столом, в дешевой нейлоновой рубашке, с толстыми пальцами и пожелтевшими от никотина зубами. Тут меня охватило неодолимое желание вскочить и броситься вон, без оглядки. Убежать подальше от «Килберн Геральд», а при упоминании имени Бена мне словно нож в сердце вонзили. Он все еще не позвонил, и сейчас мне хочется скрыться из места, где меня преследуют воспоминания о нем.