Дженни. Ближе к дому
Шрифт:
— Если бы вы не были женщиной, я бы вас выругал, — сказал проповедник Клу, расхаживая взад и вперед по гостиной.
— Валяйте, ругайтесь, сколько влезет. Мне даже хочется, чтоб вы начали поскорей, а я тогда вас отругаю вдвое крепче и втрое скорей вашего. Услышите такую брань, какой в жизни не слыхивали и до самой смерти не позабудете. И не думайте, будто я не умею ругаться. Теперь я почтенная женщина на покое, но могу и забыться, если подвернется хороший предлог.
— Я всегда думал, что вы нечестивая грешница.
— А мне только и не хватало случая, чтоб
Проповедник Клу все еще стоял посредине гостиной, как вдруг перед домом послышались взволнованные голоса. Минутой позже на улице кто-то громко закричал.
Дженни встала и подошла к окну посмотреть, из-за чего поднялся такой переполох. Но не успела она выглянуть в окно, как кто-то распахнул переднюю дверь и вбежал в прихожую.
— Дженни, Дженни! Где ты, Дженни?
Она сразу узнала голос Клары Крокмор.
— Дженни! Дженни! — опять позвала ее Клара взволнованным голосом.
— Что такое случилось, Клара? — спросила Дженни, направляясь в прихожую. — Что ты так волнуешься?
Они столкнулись на пороге гостиной.
— Пожар, Дженни! Пожар! Твой дом горит! Вся задняя стена в огне! Выходи скорей, Дженни!
— Так вот чем это пахнет, — сказала Дженни с каким-то тупым равнодушием. — То-то мне и показалось, что запах какой-то странный.
— Ведь это твой дом, Дженни! Он горит! Весь в огне! Выбирайся скорее!
Теперь дым уже валом валил в прихожую, и сквозь тонкие стены слышно было потрескивание пламени. Крики на улице стали громче, и в отдалении, на вышке пожарного депо, зазвонил колокол.
— Надо же мне спасти хоть мои любимые вещи! — крикнула Дженни, бросаясь обратно в гостиную. — В этой комнате все мои статуэтки и диванные подушки!
Клара Крокмор побежала за Дженни и силой вытащила ее назад в прихожую. Как раз в эту минуту в дом вбежали несколько человек.
Проповедник Клу опрометью промчался через прихожую и вмиг очутился в безопасности на улице.
— Уведите ее отсюда! — крикнул кто-то. Двое мужчин схватили Дженни и поволокли ее через прихожую на веранду. — Уходите все из этого дома! Сейчас крыша провалится!
Издали послышался рев сирен — пожарные машины мчались по Морнингсайд-стрит. Большая толпа уже собралась перед домом, а соседи поливали из садовых шлангов свои крыши и веранды, чтобы их дома не загорелись от летящих искр.
— Надо же мне хоть что-нибудь спасти! — протестовала Дженни, силясь высвободить руки. — Как это можно, чтобы у меня все сгорело!
И не успели мужчины ее остановить, как Дженни нагнулась и подобрала с пола два горшка с цветами. Прижав оба горшка к груди, она уже не противилась больше, когда ее выводили из прихожей на веранду. Как раз в ту минуту, когда они сходили с крыльца во двор, пламя стеной ворвалось из кухни в прихожую.
— Не знаю, удалось ли мне спасти мой любимый цветок, — рассеянно говорила Дженни, в то время как ее волокли со двора на улицу, подталкивая в спину. — Все случилось так быстро, что мне некогда было разбирать, который цветок мой любимый.
Пожарные начали поливать из шлангов соседние строения, чтобы пожар ограничился домом
Дженни стояла посреди улицы, крепко прижимая к себе оба горшка с цветами, когда крыша с оглушительным треском рухнула и провалилась в верхний этаж дома. Огромный столб черного дыма и крутящихся искр взвился над костром из пылающих сосновых бревен и потрескивающих кровельных дранок.
Вдруг Дженни пронзительно вскрикнула.
— Боже мой! — вопила она, бросаясь к дому. — Боже! Боже! Она там! Спит наверху! Спасите ее кто-нибудь!
Мужчины, стоявшие на улице, схватили Дженни и оттащили ее подальше от горящего дома.
— Кто у вас там? — спросил ее один из них. — О ком вы говорите?
— Лоуэна… Лоуэна Нели! Я дала ей большую дозу снотворного! Сама она не проснется, не сможет спастись! Что я наделала! Спасите ее! Ради бога, спасите!
— Мисс Ройстер, в этот дом уже никто не может войти, — сказал ей кто-то из мужчин. — Слишком поздно. Счастье еще, что вам удалось выбраться, прежде чем провалилась крыша.
— Но как же Лоуэна… она там… ведь снотворное…
Женщины увели Дженни на другую сторону улицы и усадили ее на обочину тротуара. Дженни заплакала навзрыд, не в силах сдержаться. Клара Крокмор села рядом с ней, стараясь ее утешить.
— Покуда я жива, не прощу себе, что я забыла про Лоуэну, — рыдала Дженни. — Пускай мой дом сгорел бы десять раз подряд, только бы спасти ее, вернуть к жизни! Лоуэна! Лоуэна! Нет мне прощения! Это все из-за меня! Я виновата!
— Ну, Дженни, успокойся же, — уговаривала ее Клара, — перестань, не надо так говорить.
Дженни закрыла лицо руками и некоторое время плакала неслышно, без рыданий.
— Это такой ужас, не знаю теперь, что и думать о себе. Я только что отчаянно поругалась с проповедником Клу, и все случилось так быстро, что я не успела ничего сообразить. Еще мне хотелось спасти мои любимые статуэтки и диванные подушки, только мне не дали вернуться в дом и взять их. А в смерти Лоуэны все-таки я виновата. Я ее уложила в кровать, потому что она так устала, так была расстроена. Она весь день ходила по городу не евши, и я думала, что поступаю правильно. Я ее покормила… потом дала ей снотворное! Это все из-за меня! Я виновата!
— Перестань, Дженни, — сказала Клара, похлопывая ее по руке. — Вовсе не ты виновата. Тут уж ничем нельзя было помочь. И нечего себя винить.
Клара взглянула на одного из мужчин, стоявших рядом.
— А мне кажется, что есть виноватый, — сказала она ему. — Не думаю, чтобы это был несчастный случай. От обыкновенного пожара дом не сгорел бы так скоро.
— Почему вы так думаете, миссис. Крокмор? — спросил тот, подходя ближе. — Эти старые деревянные дома горят, как бумага, только спичку поднеси. Если уж в таком доме начался пожар, его не потушить.