Джентльмен Джоул и Красная Королева

Буджолд Лоис Макмастер

Аурелия зафыркала в ответ, и с помощью Корделии принялась топать, пританцовывая, у мамы на коленях. Кстати, эту характеристику своей дочери та повторила уже (по подсчетам Джоула) раз пятьсот с момента ее рождения.

Сперва Корделия свирепо защищала свое дитя, практически никому не позволяя прикоснуться к малышке, и не раз доводила няню до слез. В конце концов, Джоул отвел бедную девочку в сторону и объяснил ей, каким был в младенчестве Майлз. Слишком маленький для своих лет, с почти крошащимися костями, подвергаемый бесконечным медицинским процедурам и переносящий постоянную боль, ограниченный фиксирующими прокладками и скобами, он заявлял о себе миру, но мир не отвечал ему,

как он того ждал. Довольно легко было понять, как именно проведенное в госпитале детство нанесло травму Майлзу, но было не настолько очевидно, как это ударило по Корделии. Няня все поняла, да и Корделия начала расслабляться, видя, что Аурелия прямо цветет. Возможно, после Майлза совершенно нормальный младенец казался ей супер-ребенком. Джоул надеялся, что к шестому разу она окончательно привыкнет.

– Лишь бы она начала говорить связными предложениями, – посетовала Корделия, повернувшись к Джоулу. Это стало для нее новой причиной беспокойства. Речь была единственным достижением, по которому Майлз опережал сверстников: он с пугающей скоростью перешел от слов к предложениям и к целым абзацам в попытке установить хоть какой-то контроль над ставящим его в замешательство окружающим миром.

Аурелия же до сих пор, к полному своему удовольствию, управлялась с взрослыми посредством сочетания языка тела, гримас и странно компактного связанного запаса слов. Ну, и еще встроенной сирены, на крайний случай… Наконец, Корделия, демонстрируя доверие, которое Джоул чувствовал себя обязанным подтвердить, передала ребенка ему в руки, и теперь настала его очередь изображать из себя полного дурачка в их с Аурелией странном танце взаимодействия и общения. Впрочем, его уровень актерской игры в точности соответствовал ее запросам.

Наконец, катер начал снижение – они подлетали к цели. На время посадки Джоул снова пристегнул Аурелию в креслице, к ее тщетной досаде. Сначала показался берег моря, неприступная линия красноватых утесов, о которые разбивался прибой. Затем в поле зрения появилось устье залива и лежащие за ним изумительные воды.

Залив вдавался вглубь побережья сквозь окружающие скалы почти на двадцать километров. То мыс, то морская коса перемежались глубокими извилистыми бухточками, вдающимися в скалы, и это создавало щедрую на красоты береговую линию. Город основали на границе субтропической и умеренной зон, его климат смягчала близость моря и глубокие, прозрачные воды залива – нечто вроде фьорда, только тропического. Джоул уже бывал тут несколько раз вместе с Корделией, и каждый раз это место казалось ему воплощенной мечтой о ясности и свете.

Поселение, выросшее в поселок, было расположено примерно на половине пути вдоль залива, пользуясь преимуществами как пресной воды из стекающей с холмов речки, так и резко уходящего вглубь морского дна, позволяющего построить причал. Маленькая атомная электростанция Порт-Найтингейла производила в сотню раз больше энергии, чем требовалось примерно тысяче нынешних обитателей, но Джоул подозревал, что она выйдет на максимум своей мощности куда раньше, чем планировала Корделия. Равнину за первой грядой холмов уже сейчас усеивали фермочки, фруктовые сады и виноградники.

Их катер не стал садиться на аэродром в поселке, а вместе со своим сопровождением направился к мысу, врезающемуся в залив на пару километров ближе к устью. Доброе десятилетие назад Корделия полностью выкупила его и прилегающую бухточку – ее личное вложение в Сергияр. И Джоул прекрасно понимал, почему.

Свой новый дом она решила построить у устья бухточки на холме, глядящем примерно на восток, в сторону моря. Когда машины приземлились, и все стали устраиваться, Корделия с

Джоулом вместе обошли строительную площадку. Прямоугольный фундамент врезался в склон примерно в полусотне метров над уровнем моря и, как они выяснили сейчас, с их последнего визита к нему успели подвести всякие трубы и коммуникации. Сами устройства к трубам еще не подключили, и все удобства ограничивались будочкой строителей ниже по склону, но очертания строящихся сооружений выглядели многообещающе. Корделия была приятно удивлена.

Строителей сейчас здесь не было. В процессе нескончаемой борьбы за трудовые ресурсы их в данный момент перетянула на строительство первая поселковая больница. «Что ж, рано или поздно они вернутся», – признала Корделия со вздохом. Сегодня она планировала, как установить в устье бухточки под водой стальную сеть, чтобы будущие обитатели и гостьи усадьбы могли тут безопасно плавать и нырять. Колонисты еще только начали исследовать свои новые моря, но в диком множестве их сцепленных друг с другом экосистем уже обнаружили хищников гораздо крупнее, чем водились где-либо на сергиярской суше.

– Ты уже решил, где будет твой дом? – уточнила она у Джоула, оглядывая поросший кустарником склон, спускающийся к воде.

– Прямо напротив, я думаю. Я хочу вид на бухточку и на закат. А чтобы прогуляться до тебя, мне нужно будет обойти ее по берегу или переплыть на каяке, смотря какая будет стоять погода. – Интересно, как много времени его будущий каяк будет стоять на привязи в ее будущем доке? Он рассчитывал, что немало. – Или сплавать прямо так, если я буду себя чувствовать особо бодро.

Она усмехнулась:

– Мечтаю на это посмотреть.

Сам восточный мыс они, по общему согласию, зарезервировали на будущее.

Они устроили пикник вместе с немногочисленными СБшниками – потому что те, как ни старались, так и не смогли отыскать вокруг ничего отдаленно похожего на опасность для охраняемых персон. Биологической опасности они тоже не обнаружили, но еще продолжали работать в этом направлении. После, когда Аурелия и оруженосец Рыков дружно решили вздремнуть после еды на покрывале для пикника, Джоул с Корделией обошли бухту по уже протоптанной и прорубленной в кустарнике вдоль берега дорожке и выбрались наверх на мыс, откуда открывался вид в обе стороны на весь залив. На востоке за его устьем виднелся бескрайний горизонт, уводящий к самому краю мира, где море с небом сливались в смутной полоске синего и сиреневого.

– Вот тебе самое большое озеро, – заявил Джоул, отдышавшись после подъема.

Корделия тихо рассмеялась.

– Я хотел тебе рассказать, – признался он почти застенчиво. – Гамелин говорит, что если я пройду еще один курс по биохимии и соберу в одну работу все те полевые заметки, что я за эти два года присылал ему в журнал, то он присвоит мне сразу степени бакалавра и магистра и направит прямо в свою программу для выпускников.

Даже сам Джоул уже несколько месяцев назад перестал притворяться, что «это всего лишь хобби». И Корделия этому ничуть не удивилась.

Она легко отозвалась:

– Студент, который уже умеет писать и думать, который любую полевую экспедицию, неважно какого масштаба и в какие экзотические места, способен организовать легко, безопасно и одной левой, который в состоянии управлять научным отделом или даже целым университетом, не просыпаясь, если захочет…

– Полевая работа, – вставил Джоул твердо. – Хочу в экспедиции. На природу.

– Еще бы Гамелину не быть в экстазе. – Она продела свою руку под его локоть. – Предсказываю, что ваши будущие студенты будут вас обожать, профессор Джоул, и это случится скорее, чем ты думаешь. Учить ты уже умеешь.