Джентльмен с Харви-стрит
Шрифт:
Но хуже всего этот шейный платок...
Он сунул палец между ним и зудящей от раздражения кожей, и именно в этот момент мистер Риверстоун-Блэкни посмотрел на него.
Ну конечно, только и ждал, когда Джек выставит себя деревенщиной!
– Искренне рад, что мы разобрались с формальностями, друг мой. – Жизнерадостный голос Фальконе отвлек внимание Риверстоуна от Джека. Тот поморщился от этого «друг мой», будто лимон проглотил, причем целиком и со шкуркой, а потом молча кивнул. – Теперь можем с радостью объявить нашим влюбленным, что помолвка состоится
«Дорогая Аманда» опять вызвала у Риверстоуна нервный тик на обоих глазах, но он только кивнул:
– Как вам будет угодно, сеньор. – И пожал руки старому графу и его внуку.
Джеку, к слову, он протянул руку не сразу, его секундное колебание не укрылось от их с графом глаз. В душе холодком растеклось тягучее неприятие – опустить руку и стиснуть в кулак – но Джек не позволил себе этой ребяческой слабости и стойко дождался, пока холодные, холеные пальцы торопливо стиснут его.
Будто змея скользнула по коже...
За дверью с напряженным выражением на лице их дожидалась Аманда. В светлом платье в мелкий цветочек и с кружевными оборками она казалась по-детски трогательной и юной, хотя была старше Джека на год, и он испытал прилив нежности: она все-таки здесь.
А чего он, собственно, ожидал?
– Поздравляем, моя дорогая, ваша помолвка с моим славным Джино – дело решенное, – не стал ее долго мучить Фальконе и, подойдя, расцеловал девушку в щеки в своей привычной итальянской манере.
Аманда вспыхнула, глядя при этом на Джека. И подалась к нему было, но мать удержала ее, взяв под руку...
– Не забывай: вы еще не помолвлены, а тем более не женаты, – недовольно сказала она. И добавила: – Я настаиваю на годовом сроке помолвки. Так будет правильнее всего!
– Год?! – воскликнула девушка, высвобождаясь от руки матери. – Вы нарочно это придумали, чтобы меня изводить? Мы не станем ждать год.
Щеки женщины вспыхнули алыми пятнами, губы поджались.
– Аманда Летисия Блэкни-Уорд, – строго одернула она дочь, – ты ведешь себя вызывающе. Что о тебе подумают люди? К тому же не забывай: ты вдова.
– Вот именно: мне вообще ни к чему испрашивать вашего одобрения на повторный брак. А срок траура миновал! – Она все-таки исхитрилась схватить Джека за руку, чем окончательно добила родителей. Даже помолвленным не позволялось, и она это знала, прикасаться друг к другу, а тем более столь вызывающим образом. – Два месяца, – категорично заявила она.
Мать ахнула, округлив большие глаза.
– Десять месяцев и ни днем меньше.
– Три месяца, мама.
– Восемь.
– Четыре.
– Полгода, и это мое окончательное решение.
Аманда неожиданно улыбнулась: Джек понял, что она получила даже больше, чем полагала.
– Полгода нам с Джеком подходит, – сказала она и стиснула его пальцы.
– Перестань вести себя непристойно! – одернула ее мать, глядя с презрением на их сцепленные руки.
Аманда послушалась и отступила
– С публичным оглашением пока повременим, – произнес Риверстоун. – Как знать, вдруг помолвка расстроится.
– Не расстроится, папа. Мы с Джеком любим друг друга!
Ее отец снова скривился при этих словах. Говорить вслух о любви – какой моветон!
– И все-таки повременим, – сказал он.
Аманда не сдержалась от шпильки:
– Как пожелаете, но я бы не очень на это рассчитывала. Джек ни за что не сбежит от меня!
– Как знать, дорогая, – приторно улыбнулся отец, – когда женщина слишком много берет на себя, мужчине такое вряд ли понравится. Тебе стоит знать свое место!
– Оно рядом с Джеком, отец. – Она опять подошла и взяла Джека под руку. – Спасибо, что благословили нас!
Джек, выйдя из дома, вдохнул полной грудью: атмосфера внутри накалилась так сильно, что дышать раскаленным до красна воздухом сделалось трудно. Вот он и старался дышать через раз...
Даже в груди закололо.
Или кололо от чего-то другого?
Он потер грудь, погруженный в тяжелые мысли, переживания этого утра, и вздрогнул при звуках жизнерадостного голоса графа:
– Мы переломили спину атланту, Джек, и заслуживаем это отпраздновать. Поедем-ка отобедать в какой-нибудь вычурный клуб, где подают говядину «Веллингтон» и пудинг со взбитыми сливками. Только не в «Уайт», – поспешно предостерег он, – тамошние завсегдатаи только и делают, что спорят по-всякому поводу. Слышал, какой-то мужчина свалился без чувств на пороге этого клуба, так его внесли внутрь и принялись делать ставки, жив этот бедняга иль мертв. Да так и спорили до тех самых пор, пока тот к вящему удовлетворению, ставивших на второе, не испустил дух. – Старик покачал головой. – Эти дурни и в день Суда Божьего начнут ставить за или против божьих фанфар в противовес фанфарам кукольного театра. Убогие люди, упаси Господь их грешные души!
Выдав эту тираду, Фальконе, разместившись в карете, велел ехать на Брук-стрит, шестьдесят девять.
– «Сэвил-клуб» только недавно открылся. Уверен, нам там понравится!
Джек, которому было без разницы, куда отправляться, лишь бы уехать скорее от Риверстоунов, без возражений позволил себя увезти и увлечь ничего не значащим разговором о преимуществах центрального отопления перед привычными англичанам каминами.
Эпизод двадцать девятый
В клубе, в который они с дедом приехали, было два обеденных зала, и у них с самым серьезным видом осведомились, в каком из двух они хотят отобедать. Но так как они оказались в «Сэвил-клубе» впервые, то вряд ли могли выбирать, да и в принципе Джеку казалось позерством обращать на такую мелочь, как стены в обеденном зале внимание, но... Управляющий на вопрос графа, который из двух он бы им посоветовал, с самым серьезным выражением на лице произнес:
– «Зал Идена» в это время дня невероятно уютен.