Джентльмены удачи
Шрифт:
«Заканчивается посадка в самолет № 16 917, отлетающий рейсом шестьдесят вторым Ашхабад – Москва. Просим отлетающих занять свои места!» – объявлял по радио диктор аэропорта.
Трошкин, Славин и Бейсембаев стояли у трапа «Ту-104». Прощались.
– Ну, счастливо оставаться! – Славин протянул майору руку.
– Всего доброго, – улыбнулся Бейсембаеву и Трошкин. Он был уже без парика, в обычном костюме, в своем прежнем трошкинском обличье. – Извините, что напрасно потревожили.
– Это вы извините, – улыбнулся Бейсембаев.
Славин и Трошкин поднялись по трапу последними, и стюардесса закрыла дверь самолета. Трап отъехал.
– …время нашего полета – четыре часа сорок минут, – объявляла в самолете синеглазая стюардесса. – А сейчас я попрошу всех пристегнуть ремни и не курить!
– А какая разница во времени с московским? –
– Три часа. – Славин удобнее устроился в кресле и откинул спинку.
– Так, выходит, мы в Москве будем в двенадцать? – обрадовался Трошкин. – Я еще на работу успею.
Шум моторов внезапно прекратился. В проходе снова показалась стюардесса.
– Товарищи, кто здесь Трошкин? – спросила она.
– Мы, – сказал Трошкин.
– Вас просят выйти.
Трошкин и Славин, недоумевая, двинулись следом за стюардессой. Она открыла дверь, и они увидели подъезжающий к самолету автотрап. А на трапе, как памятник на пьедестале, величественно стоял профессор Мальцев в светлой дубленке.Официантка поставила на столик, за которым сидели Мальцев, Трошкин и Бейсембаев, четыре дымящиеся пиалы. За стеклянными стенами ресторана было видно летное поле, самолеты, поблескивающие на солнце.
Все с удовольствием принялись за еду, кроме Трошкина – он отодвинул от себя пиалу, сказал:
– Я дома пообедаю.
Профессор перестал жевать и уставился на Трошкина.
– Следующим рейсом я улетаю! – твердо сказал тот.
– Какая безответственность! – воскликнул Мальцев. – Какое наплевательское отношение к своему делу!
– Мое дело – воспитывать детей, – сдержанно напомнил Трошкин, – а не бегагь с жуликами по всему Советскому Союзу.
Мальцев бросил ложку.
– Меня вызывает полковник, – он повернулся к Бейсембаеву, – и говорит: операцию прекращаем. Почему? – говорю я. – Если эти двое не москвичи и не знают названия улиц, они могут показать их на месте! Устроим им ложный побег, и они помогут нам определить все возможные места нахождения шлема! А он мне говорит: нельзя…
– Правильно, – сказал Трошкин.
Профессор молча царапнул по нему глазами.
– Ладно, думаю, – продолжал он. – Беру нашего вице-президента, отрываю его от работы, едем в ваше министерство. Ну то, се – наконец получаю разрешение. – Профессор вытащил из папки бумагу, потряс ею в воздухе. – Представляете, как все это сложно!
– Представляю, – сказал Бейсембаев. – Я двадцать пять лет работаю в системе и первый раз слышу, чтоб мы сами устраивали побег.
– А шлем, между прочим, тысячу шестьсот лет искали и тоже первый раз нашли!
– А я что? – сдался Бейсембаев. – Приказ есть, я подчиняюсь!
– Я бросаю все дела, беру это разрешение, – продолжал Мальцев, – лечу сюда, хватаю такси, мчусь к вам в Ахбулах, отпускаю такси, бегу в тюрьму, мне говорят: «Они уехали на аэродром». Лечу обратно с преступной скоростью, останавливаю самолет в воздухе, а он говорит: не хочу!
– Не хочу! – подтвердил Трошкин.
– Видите? – с мрачным удовлетворением проговорил Мальцев, впиваясь глазами в Бейсембаева. – Не страшен враг – он может только убить! Не страшен друг – он может только предать. Страшен равнодушный! С его молчаливого согласия происходят и убийство, и предательство!
– И я б на его месте боялся! – вступился за Трошкина Славин. – Они могут разбежаться, своровать, убить…
– Не в этом дело, – сказал Трошкин. – У меня сто детей каждый год, и у каждого мамы, папы, дедушки, бабушки. Меня весь Черемушкинский район знает, а я буду разгуливать с такой рожей да еще в такой компании!
– Кстати, о бабушках, – вдруг спохватился Мальцев. – Где у меня тут был пакетик? – забеспокоился он. – Ну только сейчас я держал в руках такой целлофановый пакетик…
– Вы на нем сидите, – подсказал Бейсембаев.
Мальцев приподнялся, вытащил из-под себя сплющенный пакет, протянул его Трошкину.
– Бабушка прислала вам пирожков, – сказал он. – Сегодня утром я забегал к вашим.
– Спасибо, – вздохнул Трошкин.На стене цементного завода в строительной зоне исправительно-трудовой колонии висел лозунг:
«ЗАПОМНИ САМ, СКАЖИ ДРУГОМУ,
ЧТО ЧЕСТНЫЙ ТРУД – ДОРОГА К ДОМУ».
А под лозунгом в составе своей бригады трудились
– О! Появился! – сказал вдруг Косой.
Хмырь обернулся: по двору от проходной понуро шел Трошкин-Доцент.
– Ты где был? – подозрительно спросил Хмырь подошедшего Трошкина.
– В больнице.
Хмырь многозначительно посмотрел на Косого.
– Понятно, – сказал он и принялся за свои шлакоблоки.
– Что тебе понятно? – спросил Трошкин.
– Все понятно… Золото со шлема врачу на зубы толкал, вот чего! – выкрикнул Хмырь.
– Не по-воровски поступаешь, Доцент, – упрекнул Косой.
– Ну вот что, – спокойно сказал Трошкин. – В 10.00 у арматурного склада нас будет ждать автоцистерна. Шофер – мой человек. Возле чайной в стоге сена для нас спрятаны деньги и все остальное…
– Бежать?! – спросил Хмырь. – Я не согласный. Поймают.
– И я, – сказал Косой. – Как пить дать застукают!
Лейтенант Славин заглянул в пустую автоцистерну с надписью «Цемент». Там было темно, уныло, пахло сыростью.
– Н-да… – сказал он. – Неудобный вагончик.
– Тут недалеко, потерпят, – отозвался снизу шофер.
– Повторите задание! – сказал Славин, спрыгивая на землю.
– Занять позицию, чтоб меня было не заметно. Когда увижу, что трое залезли в цистерну, – выехать, не заправляясь цементом, к Али-Бакану. На развилке возле чайной остановиться и идти пить чай, пока эти не вылезут. А дальше…
– А дальше разбегутся они все к чертовой матери! А кто будет отвечать? Славин!… Выполняйте!– Нет, – сказал Хмырь.
– Нет, – сказал Косой.
– Ну бывайте! – попрощался Трошкин. – Деньги ваши стали наши… – Зайдя за угол, он облегченно и с наслаждением потянулся, засунул руки в карманы и, насвистывая песенку трех поросят, зашагал к проходной.
Когда работавший Али-Баба случайно оглянулся, он увидел острый зад Косого, мелькнувший за недостроенным домом…
– Эй, постой! – раздался шепот за спиной Трошкина.
Трошкин оглянулся: за ним следом по-пластунски ползли Косой и Хмырь.
Они залегли в канаве за зданием цементного завода. Перед ними метрах в пятидесяти виднелся глухой щитовой барак, крытый шифером.
Трошкин посмотрел на часы, спросил:
– А это точно арматурный склад?
– Я ж говорю – это слесарный! – раздраженно зашипел Хмырь. – Арматурный там – за конторой, – показал он большим пальцем назад.
– Во придурок! – возмутился Косой. – Чего свистишь-то? Я сам видел, как отсюда арматуру брали… Во!
Из цемзавода выехала автоцистерна с прицепом и остановилась возле барака. Из машины вылез шофер и скрылся за углом здания.
– Вперед! – скомандовал Трошкин и выскочил из канавы, как из окопа.Пригибаясь, они подбежали к автоцистерне. Трошкин взобрался по лесенке, откинул крышку люка и протиснулся внутрь. За ним легко попрыгали в цистерну более худые Хмырь и Косой.
А из-за груды железных бочек за беглецами внимательно следил Али-Баба.
Из-за сарая появился шофер. Но это был не тот, с которым говорил Славин, а другой – постарше и поплотнее. Он стукнул сапогом по баллону, неторопливо залез в кабину, включил мотор.
– Пронесло! – перекрестился в темноте цистерны Косой.
Машина подъехала под погрузочный люк цемзавода.
– А чего стали? – удивился Косой.
– Проходная, наверное, – прошептал Трошкин, с ужасом глядя на шланг, повисший над люком цистерны.
– Давай! – крикнул шофер, и в цистерну под давлением хлынул цементный раствор. Минуту спустя шофер махнул рукой: – Порядок! Полна коробочка!
Он проехал немного вперед, подвинув под шланг прицеп.
По дороге мчалась автоцистерна с прицепом, а в ней по горло в цементе стояли Трошкин, Хмырь и Косой, упираясь макушками в свод. Когда машину встряхивало на ухабах, тяжелая волна накрывала Хмыря с головой – он был ниже других ростом.
– А говорил: шофер свой человек, порожним пойдет, – упрекнул Хмырь, отплевываясь.
Тут машину тряхнуло, и цемент окатил всех троих с головой.
– Как в Турции… – сказал Трошкин.
Машина остановилась. Шофер неторопливо выбрался из кабины и пошел к голубому домику с надписью «Пиво-воды». Трошкин откинул люк и, как танкист, высунул голову. Осмотрелся.
– Вылезай! – скомандовал он.
Хмырь и Косой вылезли следом и побежали к лесу.
– Эй! – закричали сзади. – Подожди!…
Беглецы обернулись и застыли: из люка прицепа торчал цементный бюст Али-Бабы!…