Джевдет-бей и сыновья
Шрифт:
Назлы встала с кровати. Ей вдруг захотелось раскрыть створки шкафа и посмотреть на себя в зеркало. Не понимая, зачем ей это нужно, она открыла шкаф. Отражение в зеркале показалось ей вполне здоровым и веселым. «Как все просто!» — подумала она.
Глава 11
ВЫХОДНОЙ ДЕНЬ В БЕШИКТАШЕ
— Веселая будет у Омера семейная жизнь, ничего не скажешь!
— Почему? — Рефик непонимающе посмотрел на Мухиттина.
«Да, ему я не смогу это объяснить, — подумал Мухиттин. — Он женился осознанно, охотно. Как ему объяснишь, этому счастливому мужу у которого мозги с каждым днем все больше заплывают жиром?» —
— Нет, ты скажи!
Они пили чай рядом с пристанью в Бешикташе. Было первое воскресенье 1937 года. Погода стояла солнечная, и хозяин кафе поставил на улице несколько столиков. За соседним сидел лысый, как бильярдный шар, человек и читал газету. В кафе было еще несколько прилично одетых семейных компаний.
— Не знаю, — сказал Мухиттин. — Так, пришло в голову ни с того ни с сего.
— Нет-нет, ты хотел что-то сказать.
Они сидели, смотрели на море и разговаривали. Это воскресенье было из тех, когда хочется смотреть на море, болтать, разглядывать проходящих мимо людей и грызть семечки. Светило яркое солнце, и небо было нежно-голубым.
— Ну, не знаю… Брак вообще всегда казался мне странной штукой.
Рефик погрустнел — видимо, испугался, что беседа приобретает неприятный оборот. Он очень не любил, когда подобные разговоры затевались в присутствии жены. Перихан тем временем смотрела на приплывшие из Ускюдара лодки и высаживающихся из них пассажиров.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать, но не кажется ли тебе, что ты немного преувеличиваешь?
— Может быть… Но если вспомнить наши студенческие годы…
— Да?
— Тогда мне казалось, что мы никогда не женимся.
— Серьезно?
«Нет, ему этого не понять! — думал Мухиттин, глядя на покачивающуюся у пристани опустевшую лодку. — К тому же по нему-то как раз всегда было видно, что он женится и сгинет в семейном уюте. Почему я об этом не подумал?» Ему вдруг захотелось немного подпортить Рефику настроение. Он понимал, что это нехорошо и ненужно, но сдержаться не смог.
— Да ты-то, собственно, не был похож на нас с Оме-ром. Ты желал спокойной семейной жизни. Теперь я думаю, что наша с тобой дружба была просто… — Мухиттин замолчал, внезапно устыдившись того, что хотел сказать, и быстро прибавил: — Впрочем, неважно.
— Тебе, кстати, тоже следовало бы жениться, — сказал Рефик. — А то ты какой-то неприкаянный.
— Нет уж, спасибо.
— Как твой сборник?
— Уже печатается.
— А может, этот тип снова водит тебя за нос?
— Да нет же!
Они снова замолчали и стали смотреть на море и на пристань. Пассажиры, выходящие из лодок, осторожно ступали на берег, потом, не торопясь, аккуратно делали первые шаги по твердой земле. Весело светило зимнее солнце. Никто никуда не торопился. Казалось, что все в природе, подобно людям, наслаждается жизнью, избегая крайностей и не очень задумываясь о том, какая это ценная штука — жизнь, и тихо-тихо плывет по течению времени к смерти. «Омер прав, нужно что-то делать», — подумал Мухиттин, но потом решил, что в неистовой жажде жизни, обуревающей друга, есть нечто дурное. Его снова охватили сомнения. «Не знаю, не знаю… Я хочу только одного: стать хорошим поэтом. И очень плохо, что я сейчас рассиживаю здесь, вместо того чтобы работать дома». Утром он начал писать стихотворение. Опять злился, видя, что слова никак не хотят выражать его ярость, писал, зачеркивал, снова писал и снова зачеркивал. Когда от зачеркиваний бумага начала уже рваться, он, провожаемый встревоженным взглядом мамы, выскочил на улицу и позвонил Рефику. «А мы с Перихан как раз собирались отправиться
Перихан зевнула, в последний момент прикрыв рот ладонью. Рефик улыбнулся ей. Потом все снова стали смотреть на море.
— Как встречали Новый год? — спросил Мухиттин.
— У себя дома, в семейном кругу, — ответил Рефик.
— А что делали?
— Сидели за столом, ели, играли в лото, — Рефик с улыбкой посмотрел на жену, — Перихан выиграла зеркальце! Мама специально для лото купила призы. Она очень любит отмечать Новый год. Отец веселился, шутил. Это зеркальце сейчас с тобой?
— Конечно! — весело сказала Перихан и раскрыла свою сумочку.
«Интересно, что лежит у нее в сумочке? — подумал Мухиттин. — Расческа, кошелек, платок, может быть, ключи…» Ему, с одной стороны, было любопытно, а с другой — хотелось посмеяться над этими глупыми вещицами.
— Какое милое, правда? — улыбнулась Перихан, протягивая Мухиттину зеркальце.
«Нет, мне таким невинным дурачком, как эти двое, не стать. Я уж скорее предамся порокам. И зачем я сюда пришел?»
Мухиттин взял зеркальце. Оправа у него была серебряная, на обратной стороне посредине была выгравирована бегущая газель. Перевернув зеркальце, он взглянул на свое отражение. «Я некрасив. Ну и хорошо, что так! Иначе я легко привык бы довольствоваться тем, что само плывет в руки. И даже поэтом не стал бы».
— О чем ты думаешь? — спросил Рефик.
— Что?
— Совсем замечтался. О чем думаешь, спрашиваю?
— О себе.
Рефик покачал головой и улыбнулся. «Ты же поэт! — говорил его взгляд. — У тебя, должно быть, мысли интересные, не то что у нас».
— Посмотрите, какая шляпа вон на том человеке! — воскликнула Перихан, и все трое посмотрели в ту сторону. Не увидев ничего интересного, Мухиттин повернулся и посмотрел на Перихан в профиль. «Красивая женщина!» — подумал он вдруг. Посмотрев секунд десять на ее маленький носик и мягкие контуры лица, Мухиттин снова сказал себе: «Красивая женщина! — и испугался: — Что это я? Совсем голову потерял, что ли? Как глупо я, должно быть, выглядел, когда на нее смотрел. Красивые женщины — гибель!» Кстати, он ведь только что нашел себе более интересную тему для размышлений — как хорошо, что он некрасив. «Если бы я был красивым или если бы у меня была красивая жена, я не смог бы писать стихи. Ходил бы, как Рефик, по воскресеньям на прогулку, играл бы в гостиной в лото!» Он представил себе дом счастливого семейства Ышыкчи, шум, веселье за праздничным столом… «Мне не нравится эта легкая атмосфера, это невозмутимое спокойствие, эти уравновешенные люди! И Рефик — один из них. Хотя раньше он…»
— Купим семечек?
Они помахали продавцу семечек — сгорбленному старику с сумкой на плече. Протягивая молодым людям кулек с семечками, он ласково улыбался.
«Разве раньше Рефик был таким? Конечно, был… Или он все-таки изменился? А я, интересно, могу так измениться?» Мухиттин попытался вспомнить, каким Рефик был пять-шесть лет назад. «В инженерном училище он вечно шутил и смеялся. Играл с нами до утра в покер, а потом, кажется, немного об этом жалел. Когда мы однажды пошли в бордель — как он потом раскаивался! Он больше на христианина похож, чем на мусульманина. Но малый добросердечный… Сколько лет уже нашей дружбе…»