Джейн Эйр (другой перевод)
Шрифт:
– А вы когда-нибудь встречали такое существо, сэр? И вы любили такую женщину?
– Я люблю ее сейчас.
– Но до меня, – если я действительно отвечаю вашим высоким требованиям?
– Я никогда не встречал никого, похожего на тебя, Джейн. Ты покоряешься мне, и ты владеешь мной. Ты как будто уступаешь мне и очаровываешь своей мягкостью. И когда я наматываю на палец эту шелковистую нить, я чувствую трепет в руке и в сердце. Ты зачаровываешь меня и побеждаешь. Но эти чары слаще, чем я могу выразить, и эта победа, одержанная тобой, дороже мне всякой моей победы. Отчего ты улыбаешься, Джейн? Что значит
– Я вспомнила, сэр (вы извините мою мысль, она возникла невольно), я вспомнила о Геркулесе и Самсоне…
– Ты вспомнила, маленький лукавый эльф…
– Тише, сэр, вы сейчас рассуждаете не очень разумно. Не более разумно, чем действовали эти джентльмены. Но если бы они женились, то супружеской строгостью, наверно, возместили бы все упущенное ими во время своего жениховства. Я хотела бы знать, как вы мне ответите через год, если я попрошу у вас какой-нибудь милости, которую вам будет неудобно или не захочется оказать мне.
– Ну, попроси у меня сейчас, Дженет. Ну, хоть какой-нибудь пустяк, мне хочется, чтобы ты попросила…
– И попрошу, сэр. Моя просьба уже готова.
– Говори! Но если ты будешь так смотреть на меня и так улыбаться, клянусь, я соглашусь на все заранее, и ты одурачишь меня.
– Ничуть, сэр. Я прошу вас об одном: не посылайте за драгоценностями и не украшайте меня розами. Это все равно что обшить золотым кружевом вот этот простой носовой платок, который вы держите в руке.
– Может быть, ты хочешь сказать, что золото не нуждается в позолоте? Я знаю это. Ну, хорошо. Твоя просьба будет исполнена: пока я отменю приказание, данное банкиру. Но ты еще ничего у меня не попросила, ты просто отменила мой подарок. Попробуй еще раз.
– Тогда, сэр, будьте так добры, удовлетворите мое любопытство по одному интересующему меня вопросу.
Он смутился.
– Что, что такое? – сказал он торопливо. – Любопытство – опасный порок. Хорошо, что я не дал клятвы исполнить твою просьбу…
– Но тут не может быть никакой опасности, сэр.
– Говори скорей, Джейн. Я предпочел бы вместо вопроса о какой-то тайне, чтобы ты попросила у меня половину моего состояния.
– Послушайте, царь Артаксеркс, что мне делать с половиной вашего состояния? Уж не думаете ли вы, что я еврей-ростовщик, который ищет, как бы повыгодней поместить свои деньги? Я предпочла бы, чтобы вы подарили мне ваше доверие целиком. Ведь я не лишусь вашего доверия, раз уж вы допустили меня в свое сердце?
– Нет, вы не лишитесь моего доверия, Джейн. Но, ради бога, не стремитесь брать на себя ненужное бремя, не тянитесь к яду.
– А почему бы и нет, сэр? Вы только что сказали мне, как вы жаждете быть покоренным и как вам приятно подчиняться. Так почему бы мне не воспользоваться вашим признанием? Я начну настаивать и требовать, а может быть, даже плакать и дуться – чтобы испытать мою власть над вами.
– Ну-ну! Попробуйте только! Настаивайте, требуйте – и конец игре.
– Уже конец игре? Ненадолго же вас хватило! Но отчего вы так помрачнели? Ваши брови теперь толще моего пальца, а ваш лоб напоминает образ из одного замысловатого стихотворения, где лоб был назван «крепостью громов». Вероятно, вы будете таким, когда женитесь?
– Если вы будете такая, как сейчас,
– Ну вот. Теперь вы стали невежливы. Но резкость мне нравится гораздо больше, чем лесть. И я предпочту быть дерзкой девчонкой, чем ангелом. Вот что я хотела спросить: отчего вы так старались убедить меня, что собираетесь жениться на мисс Ингрэм?
– И все? Ну, это еще куда ни шло! – Морщины на его лбу разгладились. Улыбаясь, он посмотрел на меня и потрепал мои волосы, словно был очень доволен, что избежал какой-то опасности. – Что ж, я, пожалуй, рискну сознаться, – продолжал он, – хотя и вызову твое негодование, Джейн. А я видел, какая ты горячка, когда негодуешь. Ты вчера вечером в холодном лунном свете буквально пылала, когда взбунтовалась против судьбы и утверждала свое равенство со мной. Кстати, Дженет, ведь это ты сделала мне предложение!
– Разумеется, я. Но, пожалуйста, к делу, сэр. Что же насчет мисс Ингрэм?
– Ну, я потому притворялся, будто ухаживаю за мисс Ингрэм, чтобы ты так же без памяти влюбилась в меня, как я влюбился в тебя. Я знал, что ревность в этом деле лучший мой союзник.
– Замечательно! А теперь я вижу, что вы еще и мелкий эгоист! Стыдно, недостойно вести себя таким образом! Как же вы не подумали о чувствах мисс Ингрэм, сэр?
– Все ее чувства сводятся к одному – к гордыне. Гордыню надо смирять. А ты ревновала, Джейн?
– Дело не в этом, мистер Рочестер. Вас это ни в какой мере не касается. Ответьте мне еще раз с полной правдивостью: вы уверены, что мисс Ингрэм не будет страдать от вашего легкомыслия? Она не почувствует себя обманутой и покинутой?
– Ни в какой мере! Я же говорил тебе, как она, наоборот, презрела меня. Мысль о грозящем мне разорении сразу охладила или, вернее, погасила ее пламя.
– У вас коварный ум, мистер Рочестер. И я боюсь, что ваши принципы несколько эксцентричны.
– Моими принципами никто не занимался, Джейн. И, может быть, они слегка одичали от недостаточного внимания к ним.
– Нет, серьезно, могу ли я наслаждаться радостью, выпавшей мне на долю, не опасаясь, что кто-то будет испытывать ту горечь и боль, которую я испытывала еще так недавно?
– Можешь, моя добрая девочка. Нет на свете ни одного существа, которое бы любило меня такой чистой любовью, как ты, ибо я, как бальзам, приложил к моей душе, Джейн, эту веру в твою любовь.
Я прижалась губами к его руке, лежавшей на моем плече. Я любила его очень сильно – сильнее, чем могла высказать, сильнее, чем вообще можно выразить словами.
– Попроси еще что-нибудь, – сказал он. – Мне приятно, когда ты просишь и я уступаю.
У меня была готова новая просьба.
– Сообщите о ваших намерениях миссис Фэйрфакс, сэр. Она видела меня вчера вечером вместе с вами в холле и была оскорблена в своих лучших чувствах. Объясните ей все до того, как мы снова с ней встретимся. Мне тяжело, что эта добрая женщина судит обо мне превратно.
– Ступай к себе в комнату и надень шляпу. Сегодня ты поедешь со мной в Милкот; а пока ты одеваешься, я все объясню старушке. Вероятно, она решила, Дженет, что ты очертя голову всем пожертвовала ради любви?