Джейн Эйр. Грозовой перевал
Шрифт:
– Кто не захочет быть Риччио [23] при столь божественной Мери?
– Бросьте вашего Риччио! – воскликнула она, тряхнув кудрями и направляясь к роялю. – Я считаю, что скрипач Давид был препротивным субъектом, черный Босвел [24] нравится мне гораздо больше. По-моему, мужчина ничего не стоит, если в нем нет чего-то дьявольского. Пусть история говорит что угодно, но, мне кажется, он был как раз таким диким, неистовым героем злодейского типа, какому
23
Риччио, Давид (1540–1566) – итальянский музыкант, фаворит Марии Стюарт, королевы Шотландии.
24
Босвел, Джемс Хэпберн (1536–1578) – шотландский аристократ. Был женат на Марии Стюарт.
– Джентльмены, вы слышите? Кто из вас больше всего похож на Босвела? – воскликнул мистер Рочестер.
– Я бы сказал, что, пожалуй, вы, – отозвался полковник Дэнт.
– Клянусь честью, я вам чрезвычайно благодарен! – отозвался мистер Рочестер.
Мисс Ингрэм, с горделивой грацией усевшись за рояль, расправила вокруг себя пышные складки своей белоснежной одежды и заиграла бравурное вступление. Вместе с тем она продолжала говорить. Очевидно, она была сегодня в ударе. Ее речи и выражение лица были предназначены, казалось бы, для того, чтобы не только вызывать восхищение, но прямо-таки ослеплять своих слушателей. Сегодня она, видимо, собиралась показать себя особенно бесшабашной и смелой.
– О, мне так надоели наши теперешние молодые люди! – восклицала Бланш, исполняя оглушительные пассажи на рояле. – Бедные, ничтожные существа, которые не смеют шага сделать за решетку папиного парка и даже до решетки боятся дойти без маминого позволения и охраны. Это люди, которые только и заняты своим красивым лицом, белыми руками и маленькими ногами. Как будто настоящему мужчине нужна красота! Как будто очарование не является исключительным преимуществом женщины, ее законным достоянием и наследием! Некрасивая женщина – это просто оскорбление природе. От мужчин же требуется только одно – сила и решительность. Пусть их девизом будет охота, стрельба, война, – все остальное вздор. Будь я мужчиной, мой девиз был бы именно таков.
– Когда я решу выйти замуж, – продолжала она, сделав паузу, хотя никто ей не возражал, – я найду себе такого мужа, который не будет соперничать со мной в красоте, а скорее будет оттенять ее. Я не потерплю соперника у своего престола, моя власть должна быть безраздельна; я хочу, чтобы он любовался только мной, а не собственным отражением в зеркале. А теперь, мистер Рочестер, пойте, я буду вам аккомпанировать.
– Повинуюсь.
– Вот песенка корсара. Вы знаете теперь мое отношение к корсарам. Поэтому спойте ее con spirite [25] .
25
С воодушевлением (ит.).
– Приказания, исходящие из уст мисс Ингрэм, кажется,
– Берегитесь! Если вы не сумеете мне угодить, я пристыжу вас, показав, как нужно исполнять такие вещи.
– Вы хотите выдать мне премию за неспособность? Теперь я уж наверное провалюсь.
– Ну, смотрите! Если вы это сделаете нарочно, я вам назначу соответствующее наказание.
– Мисс Ингрэм должна быть снисходительна, так как она может возложить наказание, превышающее человеческие силы.
– Объясните, что это значит? – приказала молодая дама.
– Извините меня, сударыня, никаких объяснений здесь не нужно. Чуткость должна подсказать вам, что ваша нахмуренная бровь уже является серьезнейшим наказанием.
– Пойте, – снова приказала Бланш и заиграла громкий аккомпанемент.
«Теперь я могу ускользнуть», – решила я. Но звуки, раздавшиеся вслед за тем, заставили меня остановиться. Миссис Фэйрфакс говорила, что у мистера Рочестера прекрасный голос, – и действительно, у него был глубокий, мощный бас, в который он вкладывал особое чувство, особую выразительность. Этот голос проникал в сердце и странно волновал. Я подождала, пока последний глубокий и полный звук замер и снова зажурчал прерванный на мгновение разговор. Тогда я выбралась из своего уголка и вышла через боковую дверь, которая, к счастью, находилась поблизости. Я очутилась в узеньком коридоре, ведущем в холл. Сделав несколько шагов, я заметила, что у меня развязалась ленточка туфли, и, чтобы завязать ее, опустилась на колено на ковер у подножия лестницы. В это время за мной открылась дверь из столовой. Кто-то из мужчин вышел оттуда. Я торопливо поднялась и очутилась лицом к лицу с мистером Рочестером.
– Как вы поживаете? – спросил он.
– Очень хорошо, сэр.
– Отчего вы не подошли и не поговорили со мной в гостиной?
Мне казалось, что я могла задать ему тот же вопрос; но я не осмелилась и просто сказала:
– Я не решилась беспокоить вас, так как вы, видимо, были заняты, сэр.
– Что вы делали в мое отсутствие?
– Ничего особенного, занималась, как обычно, Аделью.
– И стали гораздо бледней, чем были. Я увидел это с первого же взгляда. Что случилось?
– Решительно ничего, сэр.
– Вы не простудились в ту ночь, когда едва не утопили меня?
– Ничуть.
– Вернитесь в гостиную, вы убегаете слишком рано.
– Я устала, сэр.
Он с минуту смотрел на меня.
– И чем-то огорчены, – сказал он. – Чем? Расскажите мне!
– Ничем, решительно ничем. Я не огорчена.
– А я утверждаю, что огорчены. И настолько, что еще одно слово – и на ваших глазах выступят слезы, – видите, они уже появились, сверкают, и вот уже одна капля катится по щеке. Если бы у меня было время и я бы не опасался, что какой-нибудь сплетник слуга пройдет здесь, я бы все-таки добился от вас, в чем дело. Ну, на сегодня отпускаю вас. Но имейте в виду, что, пока здесь мои гости, я хочу, чтобы вы появлялись в гостиной каждый вечер; таково мое желание, пожалуйста, не пренебрегайте им. А теперь идите и пришлите Софи за Аделью. Спокойной ночи, моя… – Он смолк, прикусил губу и торопливо вышел.
Конец ознакомительного фрагмента.