Джихангир-Император. Прошедшее продолженное время
Шрифт:
На самом деле, как объяснял мой отец, бывшие люди, мутировавшие во времена Большого голода, совершенно не переносят энергетики живых деревьев. Кромешная тьма вдруг просветлела – глаза привыкли к отсутствию света.
Я обнаружил, что бреду по заросшему крапивой мрачному еловому бору. До Киржача на нашем пути попадались только лиственные леса, как меня угораздило попасть в чащобу, заросшую мрачными, траурными елками?
В голове опять зашевелился страх, на этот раз оттого, что я заблудился. Мне казалось, стоит войти в
Я вспомнил, что в этих местах должны водиться кабаны и волки, а я не имею даже огнива. И одежонка у меня хлипкая – телогрейка осталась в телеге дяди Федора.
Осенняя ночь все сильнее выстужала мокрый лес, заставляя ежиться и стучать зубами от холода. «Где я?» – крутилось в голове.
Громадность заросших лесом пространств, отделяющих меня от тепла и уюта нашей малогабаритной квартиры на «черной» стороне княжеского дворца, стала пониматься особенно остро в переходах на пустой желудок и ночевках без огня, наедине с опасностями ночи и подступающими холодами. За этими размышлениями я не заметил, что губы сами собой стали шептать: «Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй мя».
– А ну стой, – раздался страшный в своем спокойствии женский голос, сопровождаемый характерным щелчком курка.
Я остановился, по инерции продолжая просить Господа проявить снисходительность к малолетнему грешнику.
– Ты кто? – спросила женщина откуда-то сзади.
– А ты?
Спрашивать такое в моем положении, будучи взятым на прицел невидимым противником, было по меньшей мере глупо. Но я так замерз и устал, что выдавал первое, что приходило мне в голову.
Но собеседница, похоже, восприняла это как крайнюю форму смелости, перемешанную с отчаянным юмором висельника.
Она коротко хихикнула, из чего я заключил, что это почти девчонка. Потом в спину мне уперся твердый предмет.
– Дернешься – получишь пулю, – на всякий случай предупредила меня девушка.
– У меня и стоять-то не сильно хорошо получается, – ответил я.
– Не остри, – оборвала она.
Восхитительно теплая женская рука провела по рукам, туловищу, залезла в карманы и сапоги, провела по ногам, беспардонно обследовала паховую область. Член отреагировал спонтанной эрекцией, что нисколько не смутило девушку.
Показалось, что ей даже было приятно касаться его своими пальцами. Чтобы я не дергался, она сильней вдавила ствол пистолета мне в спину.
– Сеньорита, – вдруг брякнул я, вспомнив один из многочисленных романов из княжеской библиотеки. – Меня тронула ваша страстность, но мое сердце отдано другой, и я не могу ответить вам взаимностью.
Девица негодующе хрюкнула, что, однако, не помешало ей вытащить мой нож из ножен.
– Иди, хохмач, – сказала она нарочито хмурым и серьезным тоном.
Очень скоро я оказался на поляне, где горел костер. Вокруг него сидели девушки в черной униформе,
Мне сразу стало понятно, что я попал к своим: ни у суздальцев, ни у тамбовцев, ни у лесного гулящего люда не было женщин-ратников. Их называли «дикими кошками» или амазонками, как воительниц незапамятной древности.
– Эй, девки! – закричала моя спутница. – Я шпиёнта поймала.
– Деревня, – вполголоса произнес я, обернувшись к ней. – Нет такого слова «шпиёнт».
Бросив взгляд на девицу, я понял – точно свои: кольчужный подшлемник, каска-«вейдеровка», наплечная броня черненого металла, кевларовый противопульный жилет, на талии – широкий кожаный пояс со стальными вставками.
Мне показалось, что я даже узнал девушку, но в маске, которая скрывала большую половину лица, эта амазонка была похожа на всех своих сестер из «ударного батальона», как называл отец корпус охраны ее высочества, созданный первой княгиней, дочерью Пророка.
– Иди-иди, умник, – вдруг окрысилась она. – Сейчас старшая из тебя все хохмочки повыбьет.
– Хорошо, веди его сюда, – отозвались от костра. – А откуда он? Не наш ли, случаем?
– Не, какой-то странный! Говорит чудно. Может, суздальский? – предположила моя конвоирша.
– Девочки, давайте веревку, колышек. Чья очередь яйца резать?
У костра прошло какое-то движение. Поднялись двое, на ходу надевая маски. Они что-то держали в руках.
Вспомнились страшилки о том, что «дикие кошки» кастрировали пленников во имя своей тайной богини – перед тем как убить. Не сильно соображая, что делаю, я сбил с ног амазонку и кинулся бежать.
Но она умудрилась подсечь меня в падении и через секунду сидела на мне верхом, тыча ствол в лицо. Вскоре подоспели остальные, выдергивая из ножен ножи и мечи.
Воительницы предпочитали холодное оружие, хоть амазонок и снабжали патронами по высшему разряду – лучше, чем княжеских гвардейцев.
– Посмотрим, Катерина, кого ты нам привела, – произнесла «старшая», вглядываясь в мое лицо. – О Господи, тебя-то как сюда занесло, Даниил?
Я вдруг понял, что это тетя Вера.
– С твоим папой все в порядке? – тревожно поинтересовалась амазонка, помогая мне подняться.
Она сделала знак своим, и те убрали веревку и деревяшку.
– Да, наверное, – ответил я. – Его вызвали к князю.
Язык не слишком хорошо слушался меня, зубы непроизвольно выбивали дробь.
– А что ж ты, горюшко? Искать его, что ли, пошел, на ночь глядя? – ласково спросила она.
– Я это… – тут в моей речи случилась непроизвольная заминка, потому что я никак не мог придумать, что же со мной произошло, – отстал.
Амазонки дружно рассмеялись.
– Хорошо отстал, – произнесла тетя Вера. – Еще немного бы – и до Мертвого города добежал. Обоз и войско стоят лагерем верстах в пяти за нами. Мы головной дозор.