Джим Моррисон после смерти
Шрифт:
– Я могу передать.
Теперь пришла очередь Сэмпл качать головой:
– Нет, не выйдет.
– Ты мне не доверяешь? Думаешь, я их украду?
Джим решил, что ему тоже нужно включиться в игру. Хотя бы в качестве «группы поддержки».
– Дело не в том, что она тебе не доверяет. Просто у неё тоже чёткие указания от шефа. Она должна передать деньги ему лично в руки, иначе ей так задницу надерут, что месяц сидеть не сможет.
Охранник перевёл взгляд с лица Джима на упомянутую задницу Сэмпл. Может быть, соблазнение было бы вернее, но теперь уже поздно менять выбранный курс. Сэмпл наклонила кошель и вытряхнула на ладонь монету.
– Слушай, мне тоже очень не хочется, чтобы Доку вдруг не хватило наличных на ставки в такой игре.
Джим улыбнулся:
– Док будет безмерно тебе благодарен.
Сэмпл быстро сунула в лапищу сумоисту с полдюжины пластмассовых монет. Но прежде чем открыть дверь и впустить их в номер, охранник сурово нахмурился и проговорил:
– У вас пять минут. А потом – пулей назад. И постарайтесь там не шуметь и никому не докучать, хорошо? А то я сам, лично, вам задницу надеру, обоим.
С таким вот напутствием он открыл перед ними дверь.
В комнате было не продохнуть от табачного дыма. Дым даже светился, когда на него попадал свет, – таким он был густым. Док с Люцифером курили сигары, а кореец с жёстким лицом – турецкие сигареты, которые он доставал из стального портсигара. Безликие зрители, скрытые в полумраке по периметру комнаты, тоже почти все курили: сигареты, сигары и сигарильи. Все их внимание было сосредоточено на игре. В комнате было сумрачно – горела всего одна лампа, непосредственно над зелёным покерным столом. Её абажур от Тиффани был весь сморщен и покрыт жёлтыми пятнами от никотина. Она освещала белые карты, руки игроков и манжеты их рубашек. Когда Джим с Сэмпл вошли, Люцифер как раз сдавал карты, так что никто даже не посмотрел в их сторону. Джим заметил, что Доку пришёл чёрный туз. Оставалось только надеяться, что среди его тёмных карт нет красных восьмёрок. Хотя, может быть, здесь, в Аду, свои правила и правило «мёртвой руки» тут не действует.
Потихоньку, не привлекая к себе нежелательного внимания, Джим и Сэмпл слились с толпой зрителей. Они проникли сюда, и если верить охраннику, у них есть пять минут, чтобы вытащить Дока. Дело за малым: придумать, как его вытащить, и осуществить это на практике. Джим приметил в углу небольшой бар и решил, что в качестве выгодной позиции для наблюдения это место не хуже любого другого – да и выпить чего-нибудь тоже не помешает. Для прочистки мозгов. Уже направляясь к бару, он увидел, что за игорным столом сидит Никсон. Никсон тоже заметил Джима и нахмурился, вроде как не узнавая и силясь вспомнить, где он мог его видеть. Джим понял, что промолчать он не сможет, несмотря на предупреждение охранника. Он шагнул к столу, встал в круге света от лампы и прожёг Никсона взглядом:
– Он ещё хмурится, сукин сын.
Сэмпл схватила его за локоть:
– Джим!
Джим покачал головой. Он не будет молчать.
– Ладно, Гувера я упустил, но уж с этим мерзавцем разберусь.
Док поднял глаза и узнал Джима:
– Ну, привет, юный Моррисон.
– Привет-привет, Док.
Люцифер поглядел на Дока:
– Ты его знаешь?
Док кивнул:
– Разумеется, знаю. Это Джим Моррисон. Немного растерянный и, как всегда, чересчур упёртый, но в общем и целом вполне вменяемый.
Двое здоровенных
– А эта подруга?
– Сэмпл Макферсон.
– Как в Эйми Сэмпл Макферсон?
Док снова кивнул:
– Именно так… во всяком случае, наполовину. Для юного Моррисона она станет любовью всей жизни.
Сэмпл начала возражать:
– Кто говорит, что я стану любовью всей его жизни?
Но её никто не слушал. Люцифер пристально изучал Джима:
– И что тебе нужно, Джим Моррисон?
– Я пришёл вытащить Дока из этой игры…
Люцифер покачал головой:
– Док не может выйти из игры. Ему надо поддерживать репутацию.
Джим указал на Никсона:
– …но теперь, когда я увидел его, я, наверное, внесу изменения в свои планы.
Люцифер удивлённо приподнял бровь:
– У тебя зуб на Никсона?
– У всего моего поколения зуб на Никсона.
Никсон кисло скривился:
– Мы тут в покер играем или слушаем этого хиппи немытого?
Люцифер задумчиво разгладил пальцем свои тонкие усики. Кали и кореец сидели, положив руки ладонями вниз на стол. Лица обоих оставались невозмутимыми и абсолютно непроницаемыми, хотя потом, вспоминая тот вечер, Джим мог бы поклясться, что Кали все это забавляло. Наконец Люцифер принял решение:
– Пусть он выскажется. У нас тут, в Аду, свобода слова.
Никсон сердито раздул ноздри:
– Прошу прощения, но я категорически возражаю. С каких это пор в Аду появилась свобода слова? Я об этом не слышал. Где это написано? И особенно – для длинноволосых смутьянов, которые вламываются в частный карточный клуб и мешают приличным людям играть.
Люцифер усмехнулся. Кажется, ему нравилось изводить бывшего президента.
– Свобода слова появилась в Аду, когда я сказал, что она здесь есть. Мне бы хотелось его послушать. Тем более что потом мои мальчики, может быть, выбьют из него всю дурь.
Никсон яростно проговорил:
– Экстремист. Вот верное слово. При жизни я был вынужден иметь дело с такими вот экстремистами. На протяжении всей карьеры.
– Ты имеешь в виду этот свой список врагов?
– Я делал всё необходимое, чтобы укрепить государственную безопасность и защитить кабинет президента.
– Там в этом списке был Граучо Маркс [67] .
Док откинулся на спинку стула и уставился в потолок.
– Граучо уже вышел на высший уровень. Одно из самых стремительных продвижений наверх за всю историю. Почти как у Эйнштейна.
67
Граучо Джулиус Маркс – один из пяти братьев Маркс, участник знаменитого комедийного трио «Братья Маркс». Выступали в кабаре и мюзик-холлах, широко использовали грубоватые шутки, весёлую импровизацию, экстравагантные трюки. После дебюта на Бродвее снялись в нескольких популярных комедиях, известных агрессивным юмором. В 50-60-е гг. XX в. популярностью пользовался только Граучо, ставший ведущим телеигры «Ставка – жизнь» и получивший в 1973 г. премию «Оскар».