Джин Грин — Неприкасаемый
Шрифт:
Перед тем как они приступали к занятиям в специальных войсках, им жаловали отпуск — «Ар-энд-ар» [58] . Отпуск! Пять дней полной свободы. Хочешь, езжай домой, хочешь, пей-гуляй, пока звенят в кармане деньги.
Кроме долговязого Стиллберда, которого Бастер сразу же окрестил Берди, никто из отпускников не поехал домой
Стиллберд был высокий, худой, с руками ниже колен, с аккуратным пластырем на лбу, с умными грустными иудейскими глазами, хотя, как он объяснял, у него в крови было лишь «два-три заблудившихся еврейских эритроцита».
58
«Ар-энд-ар» —
— Был у мамы, говоришь? — переспросил его Бастер.
— У мамы. Она работает кассиршей в «Армии спасения».
— Мама — хорошо, а «кошкин дом» [59] — лучше, — заявил Бастер. — А это что у тебя?
— Браслет.
— С секретом?
— Нет, он просто магнитный, от гипертонии.
— Ты болеешь? — удивился Бастер.
— Да, то есть нет… Боюсь заболеть.
— Сразу видно, что браслет не золотой, — вмешался в разговор странного вида итальянец. Он стоял, привалившись спиной к штабелю ракет.
59
«Кошкин дом» — (слэнг) — публичный дом. (Прим. переводчиков.)
Бастер оглядел его с головы до ног и улыбнулся.
— Ты в большом порядке, — заметил он.
— Да, — смутился итальянец.
— Одет по сезону.
— С кем не бывает, — невольно улыбнулся итальянец.
— Куда уж…
Все засмеялись.
— Как тебя зовут, бедняга?
— Доминико Мадзини
— Дуче, — категорично заявил Бастер. Итальянец был одет в костюм покойника: тапочки на картоне, черные бумажные штаны, белая бумажная рубашка, прихваченная сзади на живую нитку, — расчет на горизонтальное положение, свойственное покойнику.
— Три доллара? — спросил Бастер.
— Два… Я покупал его в дни «сейла» [60] в Лас-Вегасе… Проклятая рулетка! Проигрался в дым.
— А вот он, Дуче, видно, бросил играть и начал одеваться… Правильно я говорю, Тэкс?
Техасец ничего не ответил. Он только метнул на Бастера недружелюбный взгляд из-под восьмигаллонной шляпы, продолжая стоять как монумент на несгибаемых ногах в лаковых сапогах на высоком каблуке.
— Ты, видно, не в духе, Тэкс? — примирительно спросил Бастер.
60
«Сейл» — дешевая распродажа. (Прим. переводчиков.)
Тот перестал жонглировать «спринг-найфом» [61] и, несколько раз с оттяжкой проведя лезвием ножа на ладони, небрежно бросил:
— У меня был тяжелый отпуск: пришиб трех человек и пять негров.
— Ублюдок! — неожиданно вырвалось у Джина.
— Что с вами, колледж-бой? — спросил Тэкс.
— Я сказал, что ты хвастун и ублюдок.
— Ну-ка подойди сюда, крошка.
Джин подошел. Тэкс замахнулся, но тут же
61
«Спринг-найф» — пружинный нож. (Прим. переводчиков.)
Японец Кэн Эгава, оценив мастерство и силу ударов Джина, положил рядом с Тэксом выроненный им «спринг-найф» и с невозмутимым лицом пошел на посадку.
Когда Тэкс пришел в себя, Бастер заметил, что ему могли бы понадобиться тапочки Дуче.
— Вставай, парень, нам пора, — услышал Тэкс. Он, словно пьяный ошалело встряхивая головой, встал, поднял с земли свою восьмигаллонную шляпу, спрятал в карман нож и бездумно поплелся за всеми на посадку.
Аэродром Форт-Брагга был забит самолетами. Выстроившись как на парад, стояли новенькие восьмимоторные бомбардировщики Б—52, новейшие Б—52—Н, «фантомы» с серебристыми ракетами под крыльями и надписью на фюзеляже: «U. S. Air Force».
Чуть поодаль, рядом с прожорливыми «Боингами», возвышались воздушные заправщики-танкеры. Даже в громоздкости своей они все же напоминали собой что-то птичье.
Штабеля ракет «Скайболт» класса «воздух — земля» и «Атлас-Е» и «F» тянулись вдоль цементных площадок ровными рядами, как дрова на дровяном складе.
В ожидании первого лейтенанта Чака Битюка. Джин и его товарищи, разомлев, сидели на пятисотфунтовых бомбах, которые, несмотря на накидки из маскировочных сеток, были прокалены солнцем. Пекло сверху, пекло снизу, только дыма изо рта не хватало. Но, сидя на раскаленных бомбах, курить им было явно ни к чему…
— Что же ты своих дам так и не вспомнил? — спросил Мэта Бастер, разложив на коленях несколько «трехпалубных» сандвичей.
— Я их помню, конечно. Не всех, но помню, а вот…
— Что? — неожиданно заинтересовался Стиллберд.
— Было ли у меня с ними что-нибудь такое или нет — не помню.
— А они заставляли тебя кое-что вспомнить?
— Не они — их тещи. То есть их матери. Женись, говорили они, и все.
— Дай кусок вестерна, — не выдержал наконец Дуче, глядя на уплетающего сэндвичи Бастера.
— У вас это называется вестерн? — он протянул ему бутерброд.
— Какая тебе разница? — уже не способный думать ни о чем другом, промычал итальянец, запихивая в рот начинку.
Вскоре за ними прибыл их будущий командир.
— Капитан Чак Битюк, — представился он и критически оглядев всех, сразу же занялся Дуче.
— Костюм покойника.
— Да, сэр.
— Где пропили свою одежду?
— В Лас-Вегасе, сэр.
— А что это у вас под глазом? — спросил он Тэкса
— Был в отпуску, сэр.
— Кровоподтек совсем свежий.
Тэкс промолчал.
— Где служили? — спросил Чак Кэна Эгаву.
— В Корее, сэр.
— А вы? — спросил он Джина.
— Я доброволец.
— По убеждению, долги?
— Частности.
— Сэр, — поправил Джина Чак. — Что за частности?
Джин молча поглядел на него.
Чак выдержал паузу и, обращаясь ко всем, сказал:
— Я рад, что буду учить вас истинно мужской профессии.
После разговора с Чаком все прошли к машине уже без прежней свободы и развязности.