Джин Грин — Неприкасаемый
Шрифт:
В это время внизу, в ресторане, непорочное дитя нашего грешного мира Рон Шуц продолжал энергичное истребление экзотических даровых яств. Насытившаяся Пенелопа достала из кармана тонюсенький журнальчик, и начала изучать напечатанную там поэму своего друга под названием «Косые и прямые удары судьбы после дождя в песке». Она мычала стихи, отхлебывала водку и еле сдерживала зевоту. Вот тебе и «паб-крол» — скучища окаянная. Знала бы она, каким сумасшедшим ураганом закончится этот вечер!
Катя
— Вы всегда такая грустная? — спросила Наташа, заглядывая в глаза своей соседке. Эта девушка показалась ей симпатичной, и в то же время какая-то надломленность, тревога, беззащитность, сквозившие в каждом ее взгляде и жесте, отпугивали Наташу. Было почти физическое ощущение несчастья.
— У нас в семье большое горе, — доверчиво посмотрев на Наташу, сказала Катя. — Вам этого не понять.
Наташа вздрогнула от темного предчувствия.
— Можно узнать, в чем ваше горе?
Катя сказала, глядя прямо перед собой:
— Словно обрушились крыша и стены… Приходят какие-то жуткие люди, выспрашивают, разглядывают каждый предмет, ухмыляются, уходят, не попрощавшись, не назвавшись…
— Что же случилось? — воскликнула Наташа.
— Два месяца назад был зверски убит мой отец.
Наташа, еле сдержав крик, судорожно сжала ручку кресла.
— Мы с мамой остались совсем одни, — продолжала Катя. — У нас никого нет в Нью-Йорке… ведь мы эмигранты, мы русские.
— Нет, — воскликнула Наташа. — Этого не может быть! Таких совпадений не бывает!
— Каких совпадений? — глаза Кати расширились до предела.
— Да ведь я тоже русская, и я тоже два месяца назад лишилась отца. Он… он был убит здесь, в Нью-Йорке.
Девушки несколько мгновений молча смотрели друг на друга. Может быть, в следующий момент они бросились бы друг другу в объятия, но в это время к ним совершенно кинематографической походкой подошел один из подвыпивших «фармацевтов». Он был в розовой рубашке, с розовым платком в нагрудном кармане.
— Ой, какие серьезные! — игриво сказал он. — Потанцуем, девочки?
— Вам не удастся нас запугать, Лот! — визжал дядя Тео, стоя над сидящим в прежней позе Лотом.
— Перестаньте брызгать слюной, — брезгливо поморщился Лот. — И жуйте почаще сен-сен.
Эдвин Мерчэнт, мокрый от пота, стоял, опершись ладонями в стол: склонившись, приблизив безумное лицо, гипнотизировал.
Верзилы в дверях равнодушно жевали свою жвачку.
— Мы недовольны вами, Лот, — проговорил Мерчэнт. Лицо его исказил нервный тик. — Вы ведете странную игру. Не шутите с «Паутиной»!
Он поднял правую руку и длинным пальцем помахал прямо перед носом Лота. На белой скатерти остался мокрый отпечаток, похожий на рентгеновский снимок кисти.
— У вас, по-моему, с железами внутренней секреции не все в порядке, Эд, — участливо сказал Лот и показал на мокрый отпечаток. — Я могу рекомендовать вам дорогого, но хорошего врача.
— О господи! — измученно выдохнул Мерчэнт и
Лот встал и по-военному оправил костюм.
— Любое солидное предложение нужно обдумать. Необходимо получить гарантии. Благодарю за внимание, джентльмены, — сказал он и издевательски улыбнулся.
— Вы не уйдете отсюда! — взвизгнул дядя Тео и ударил ладонью по столу.
Темно-синие штофные обои вдруг разъехались надвое, как будто кто-то невидимым ланцетом провел по туго натянутой коже. Появился еще один верзила. Руки у него были в карманах пиджака. Карманы сильно оттопыривались.
— Вот это уже некрасиво, господа, несолидно. Откуда у вас дурной чикагский стиль «ревущих двадцатых годов», — сказал Лот и затем крикнул: — Стыдно!
Мерчэнт снова углубился в свой журнал. Дядя Тео взял было Лота за лацкан пиджака, но тут же получил по рукам
— Вы не уйдете отсюда, Лот, пока ясно и недвусмысленно не ответите на вопросы. Итак, убийство Гринева, Красная Маска, Джин Грин, полтавский тайник…
— Вы замечаете, господа, что я вам не ставлю никаких вопросов? — спросил Лот. — А между тем я мог бы их поставить в том же порядке: что вам известно об убийстве Гринева? Кто такой Красная Маска или, скажем, Красавчик Пирелли? На кой вам черт понадобился Джин Грин? И что это за дурацкий полтавский тайник?
— Мы готовы ответить на эти вопросы вам, — сказал Мерчэнт.
— Я вам их не задавал, — быстро проговорил Лот.
— Скотина! — завизжал дядя Тео.
В коридорчике вдруг послышалась какая-то возня, топот ног, веселые голоса, нестройно поющие университетский гимн «Гаудеамус игитур». Не очень-то вежливо растолкав битюгов, стоявших в дверях, в кабинет ввалились четверо румяных, пышущих здоровьем «фармацевтов».
— Здесь, что ли, «джон»? — широко улыбаясь, спросил один из них. — Здесь «Даблью-Си»?
— Убирайтесь! — заревели битюги. — Уборная внизу!
— И чего они вечно толкутся в мужских туалетах? Не можешь мне объяснить, Дик? — покачиваясь, спросил один «фармацевт» другого, показывая пальцем на битюга.
Битюги запустили руки за пазухи, «фармацевты», улыбаясь, разглядывали всю компанию, как бы не подозревая об опасности.
— Отставить! — крикнул дядя Тео. Битюги опустили руки.
— Здесь не уборная, джентльмены, — ласково улыбаясь, сказал Лот «фармацевтам». — Отнюдь не уборная, нет, нет. Здесь просто собрался кружок филуменистов, вот и все. Не будем им мешать. Пойдемте, я покажу вам, где уборная, — он обнял за мощные плечи двух «фармацевтов», подтолкнул их к выходу и, повернувшись, сказал: — А у вас, господа, явно не в порядке внутренняя секреция. И у вас, — он ткнул пальцем в Мерчэнта, — и у вас, — он ткнул пальцем в дядю Тео.